Дорога к Пушкину (сборник). Владимир Михановский

вызвал на дуэль.

      Беда– то! Инзов взволновался

      (Он слабость к Пушкину питал)

      И сразу же за дело взялся,

      Хоть срок и оставался мал.

      Он действовал в один присест:

      Поэта сразу – под арест,

      Пусть посидит он да остынет,

      Опасность поглядишь – и минет.

      Он мужу выписал билет:

      Мол, так и так – препятствий нет,

      Езжай с женою за границу,

      Пусть путь твой ровно год продлится.

      И тишь да гладь, и сладко спится…

      Как дуэлянт – перо и шпагу,

      Как писарь – чистую бумагу,

      Как горец – чистый свой клинок,

      Так Инзов Пушкина берег.

      Одесса. Первые шаги

      Денег мало, все дорого, как мне тут жить?

      По оставленной вольнице как не тужить?

      Не желает отец хоть немного помочь,

      Хотя письма и нежные пишет,

      Опустилась на душу одесская ночь

      И жарищею на душу пышет.

      Жить на счет Воронцова никак не хочу,

      Лучше нищим на паперти выду.

      О супруге его я пока умолчу,

      А к нему я питаю обиду.

      Жизнь проходит бездарно, ее не вернешь,

      Ветер вольный бросает в невольную дрожь.

      В Кишиневе я у губернатора жил,

      Пел как птица – и там ни о чем не тужил.

      Нет здесь Инзова – я поселился в отеле,

      Шум и свары ночные уже надоели:

      Здесь любая шпана оставляет свой след,

      Здесь покоя поэту уставшему нет.

      Вигель спит за стеною – единственный друг,

      Разделяющий мой ненавистный досуг.

      Мы с ним бродим по улицам, к морю приходим

      И глядим на его оголтелые волны,

      Ловим отзвуки сонные пенной валторны

      И прохладу пустынную вместе находим.

      Он как я неприкаян, в долгах как в шелках,

      Жизнь ему, как и мне, объявляет свой шах.

      Кто придумал присутствие?.. Только не я.

      Разбрелись от меня дорогие друзья.

      Кишинев я оставил, а что здесь найду?

      Кроме Черного моря – любовь ли, беду?

      Не ответит любая гадалка,

      Хотя мне заплатить ей не жалко.

      Я открылся стихиям, дождям и ветрам,

      Как оставленный всеми разграбленный храм.

      А стихи-то идут по дорогам Руси,

      По оврагам ее и увалам,

      Над провалами грозными – бог упаси,

      И по рекам, по кручам, по скалам.

      Царь «Кавказского пленника» раз прочитал,

      Сообщили мне как-то друзья,

      – Надо с ним помириться! – супруге сказал, —

      Жить с ним в ссоре, я вижу, нельзя.

      …Шла одесская осень – суровые дни,

      Лето красное враз миновало.

      Угасали в душе золотые огни

      И зима во весь рост наступала.

      Первая встреча

      Во сне являлась ты мне ночью,

      Когда все призраки мятутся,

      И видел я тебя воочью,

      Хотя не смел и прикоснуться.

      Но не немецкой, не французской,

      Нет! Ты предстала предо мной

      Той полупольской, полурусской,

      Какой-то