Загадка брошенной лодки. Антон Иванов

я… вот… тут… – Муму никак не мог изобрести убедительного предлога и переступал с ноги на ногу.

      Пышная Мария Васильевна внимательно на него посмотрела и жалостливо произнесла:

      – Тощий-то какой. Одна кожа да кости. Голодный небось? Добавки к завтраку хочешь?

      – Да я… да нет, – пролепетал Муму, однако сердобольная повариха считала теперь просто священным долгом поддержать силы в этом, на ее взгляд, «несчастном парне, которого дома, наверное, недокармливают».

      – Садись! – И она властно указала на табуретку.

      Герасиму ничего не оставалось, как последовать приказу. В следующий миг перед ним стояла огромная глубокая тарелка гречневой каши с молоком и еще одна, мелкая, с манными биточками, щедро политыми вишневым сиропом.

      При виде всего этого великолепия Герасим горько пожалел, что не согласился сразу мыть посуду. Организм его с самого раннего детства был устроен как-то так, что утром категорически отказывался принимать пищу. По семейным преданиям Каменевых, маленького Муму кормили с песнями, сказками и прочими отвлекающими маневрами, благодаря которым в него иногда удавалось запихнуть ложку-другую жидкой каши. До сих пор он утром мог съесть лишь кусок печенья с чаем. Зато к обеду в нем что-то включалось, и он с лихвой восполнял упущенное.

      Однако до обеда было еще далеко. К тому же Герасим только что съел в столовой булочку. А главное – даже если и не принимать во внимание отсутствие аппетита, Герасим терпеть не мог гречневую кашу с молоком, а вчерашние манные биточки с сиропом были вообще особой песней. Даже всеядный Луна, у которого от свежего воздуха аппетит достиг поистине устрашающих размеров, отколупнув за ужином маленький кусочек манного чуда, категорически заявил:

      – Это, ребята, несъедобно. Никому не советую.

      И остальная часть Команды отчаянных охотно с ним согласилась.

      Повариха нерешительность Герасима истолковала по-своему.

      – Ты не стесняйся, парень, – с чувством обратилась она к нему и, мысля вслух, осуждающе добавила: – Набрали доходяг и еще на выживание спытывать собираются, изверги. А ты ешь, ешь. Набирайся силов.

      «Вот уж, боюсь, после этого у меня «силов» не прибавится», – Каменное Муму трагически взирал на угощение. От одного вида биточков и каши его начало мутить, однако он понимал: отказ от даров приведет к полному разрыву дипломатических отношений с Марией Васильевной, и тогда на картошке можно ставить крест, а ему, Герасиму, насмешек от Варвары и так хватает выше крыши. «Нет уж, – мужественно решил он. – Раз так получилось, придется нести свой крест до конца!»

      Выдавив из себя: «Спасибо, Мария Васильевна, очень кстати» – он, стараясь действовать автоматически, принялся за кашу. Любой из хорошо знавших Герасима без труда прочел бы сейчас на его лице: «приказано выжить!» Повариха, однако, Герасима почти совсем не знала, а потому ничего тревожного в глаза ей не бросилось.

      Каменное Муму еще втайне надеялся, что крест придется нести не до самого конца. «Вдруг, например, ее сейчас кто-нибудь позовет, – с мукой глотая кашу, думал