Одержимая. Марина и Сергей Дяченко

будто ветром раскачивало далекие провода. Включился и выключился телевизор. Ирина бросилась к окну, распахнула – восьмой этаж…

      За спиной, в комнате, антикварные часы начали бить невпопад.

* * *

      К семи утра порез на ее лбу давно затянулся.

      Она сидела, скрючившись, перед журнальным столом, и перед ней, и на полу, и по всей комнате валялись листы бумаги: страницы блокнота, чеки из магазина, рекламные проспекты, салфетки, – весь бумажный мусор, который только был в квартире, пошел теперь в дело. Ирина сидела и писала, не останавливаясь, левой рукой: «Делай, как я скажу». «Слушай меня не пытайся сопротивляться». «Ты шарлатанка обманщица дрянь».

      В ручке закончилась паста. Ирина писала без пасты, выдавливала на глянцевой рекламной открытке, поперек девушки на серфере, поперек парня на скейтборде: «Только попробуй вякнуть кому-то». «Только попробуй кому-то сказать».

      А он сидел в кресле напротив, и уже не нужно было зеркала, чтобы его видеть. Худощавый, желчный, в сером костюме с галстуком, безжалостный, как тесак.

      За окнами светало. Часы пробили семь; когда Ирина окончательно уверилась, что умерла и попала в ад, он впервые за много часов заговорил:

      – Доступно, сволочь? Все поняла?

      Ирина часто задышала:

      – Поняла… По…жалуйста, отпустите… меня… я все поняла…

      Она с новым ужасом поняла, что не может даже разрыдаться.

      – Я больше не буду! – вырвалось у нее, откуда-то из детских еще, из давних страшных воспоминаний.

      – Чего ты не будешь? – спросил палач в сером костюме.

      – Ничего! – она попыталась перекреститься, но не смогла. – Я буду асфальт класть. Я буду шпалы носить. Я буду всегда пост соблюдать… Я…

      В отчаянии она готова была пообещать, что уйдет в монастырь, но демон в сером уронил, будто сплюнул:

      – Заткнись.

      И она замолчала, будто ей в самом деле заткнули рот.

      – Ты будешь делать, что я скажу, с первого раза и моментально, – сказал сидящий в кресле. – Да или нет?

      – Да, – простонала Ира.

      Ручка вывалилась наконец-то из ее левой руки. Рука повисла, будто перебитая обухом.

      – Приведи себя в порядок, – брезгливо сказал демон в сером. – Лицо напудри и заклей пластырем. Оденься. На все тебе полчаса, и попробуй опоздать хоть на секунду.

* * *

      В семь сорок пять она была готова. Тональный крем, макияж, аккуратный пластырь на месте пореза; полностью одетая и причесанная, она стояла посреди комнаты, в ужасе глядя на пустое кресло.

      Медленно ползла минутная стрелка. За окном продолжалось утро: торопились дети в школу, разъезжались ночевавшие у подъезда машины. Пенсионеры выходили гулять с собачками, мамаши – с маленькими детьми; часы пробили восемь. Кресло пустовало, в комнате было тихо и спокойно.

      Она ждала.

      Потом, не выдержав, вытащила из сумки новую пудреницу, купленную вчера вместо разбитой. Поднесла зеркальце к глазам; оглядела отражение комнаты. Но отраженная комната тоже была пуста. Исписанные бумажки, разлетевшиеся