Гром победы, раздавайся!. Борис Акунин

ударите? На Львов? На Перемышль?

      Главнокомандующий изобразил простодушие – эта мина на его надменном лице выглядела крайне неубедительно.

      – Пока еще не определился. Вот, сами изволите видеть: веду разведку на двадцати пяти участках.

      Козловский не поверил собственным ушам. Лгать государыне? Невообразимо!

      – А когда решите?

      – За 48 часов до начала операции, – сказал он твердо и не отвел глаз от ее пристального взгляда.

      После некоторого замешательства она спросила:

      – Разве так бывает? Вы, верно, к чему-то все-таки склоняетесь?

      – То к одному, ваше величество, то к другому.

      Ее величество вспыхнула. На бледных щеках проступили красноватые пятна. С лица сползло выражение сердечности, и оно сразу стало более естественным. Неприязненно, с горькой обидой царица смотрела на полководца. Козловский переступил с ноги на ногу, ему хотелось провалиться сквозь землю, только бы не присутствовать при затянувшейся мучительной паузе.

      Движение привлекло внимание императрицы. Она взглянула на незнакомого офицера. Он щелкнул каблуками – кивнула. Представлять подчиненного главком не стал, ибо невелика птица.

      – Всеподданнейше признателен за высокую честь, – сказал Старик тоном, означавшим: шли бы вы с Богом, ваше величество, мешаете работать.

      Князь снова поежился. А императрица – вот что значит выдержка и королевское воспитание – улыбнулась грустно и снисходительно. «Знаю, что меня не любят, – значила улыбка, – но Господь вам всем судья».

      Из подвешенного к поясу ридикюля она вынула образок на цепочке.

      – Вы заняты, не стану больше отнимать у вас времени. Я, собственно, хотела лишь вручить вам образок святого Николая-чудотворца. Пусть он принесет вам победу.

      Императрица повесила иконку на шею почтительно склонившемуся генералу, вновь поцеловала его в лоб, но губами не коснулась. Перекрестила, повернулась, вышла.

      Страдая за нее всем сердцем, подполковник как можно громче щелкнул каблуками и вытянулся прямее собственной трости. Не из угодливости, а желая хоть как-то загладить грубость начальника. Но царица шла к двери, низко опустив голову, и на офицера не смотрела.

      – Все ей надо знать, – проворчал главком, когда они с Козловским остались наедине. – Чего захотела! Направление удара ей сообщи.

      – Но ведь императрица! – не сдержался князь.

      И немедленно за это получил.

      – Хоть сам император, – ожег его ледяным взглядом «Старик». – Вы плохо меня слушали, подполковник. О направлении удара до самого последнего момента будут знать лишь семь человек: вы, я, начальник моего штаба, командующий и начштаба Восьмой армии, командир ударного корпуса и начальник артиллерии. Ясно?

      – Так точно, ваше высокопревосходительство!

      – Ну, и еще Николай-чудотворец, разумеется. – Главком скосил глаза на образок, поцеловал его и убрал под китель. – Но довольно лирики. Смотрите вот сюда. – Указка уперлась в точку с надписью «мест. Русиновка». – Именно на этом десятикилометровом