Счастливый доллар. Екатерина Лесина

и человек тихо приказал:

      – Успокойтесь. Нам еще машину спрятать надо. Давайте, садитесь за руль и…

      Получасом позже треклятое авто – ох и повозиться же с ним пришлось – упокоилось в соседнем озерце, похожем на первое как две капли воды. Или скорее как две чашки одного сервиза.

      Агнешка потянулась – спину ломило, руки затекли, и ноги тоже. Кроссовки промокли, а на одежду налипли тонны песка и тины.

      И груз не понадобится…

      Очкастый долго смотрел на нее, потом, качнув пистолетом, приказал:

      – Выходим.

      Вот и все. Теперь потребует ключи от машины и пристрелит Агу как свидетеля. Обидно.

      – Выходим, – повторил он приказ, неожиданно рявкнув. – Копытами шевели, кобыла!

      Не следовало на нее кричать. И оскорблять тоже, но сил у Семена почти не осталось. Еще немного, и он просто рухнет носом в траву, предоставив случайной сообщнице полную свободу действий. А значит, очнется он в больничке под ментовским колпаком. Если вообще очнется.

      Девица насупилась, ссутулилась, точно пытаясь уменьшиться в размерах – вышло не очень, – и побрела к машине.

      Потом прощения попросит. Добраться бы. Все как в тумане. Повязка набрякла кровью, левая рука онемела, и в ботинке хлюпает отнюдь не вода.

      Держись, Семен, недолго уже.

      В машину забирался боком, не спуская с девицы глаз. Крупная. Метра под два ростом. Плечи как у кузнеца, руки тоже. А судя по тому, с какой легкостью Олега волокла, и силушкой боженька не обделил.

      – Руки на руль.

      Подчинилась. Нахмурилась, когда наручники застегнул. Спросила:

      – И дальше что?

      – Дальше поедем. Прямо. Через километров пять будет спуск на проселочную. Деревня Хвостово.

      Говорить. Слова держат, не позволяя провалиться в бессознательный бред. Держись, Семен, уже почти.

      Свет фар взрезал темноту, заставив на долю мгновения зажмуриться, но когда Семен открыл глаза, машина уже прыгала по горбам гравийки. Черт! Отключился, что ли? А она? Не заметила? Или посчитала, что притворяется?

      А вот и деревня. Кособокие дома с проваленными – пусть в темноте и не видно – крышами. Мертвые окна. Тишина.

      – Дальше. Теперь направо. И еще. Прямо. Проедешь, дорога тут нормальная.

      Почти. Каждая яма в теле болью. Не заорать бы. Не выказать слабость. Если она поймет – ему конец.

      – Стоп.

      Машина покорно замерла, почти уткнувшись в штакетник. Семен расстегнул наручники и приказал:

      – Выходи.

      Семь шагов до дома. Чертова дорожка, размытая дождями. Не поскользнуться бы. Если он упадет, то уже не встанет. Раз-два-три. У нее широкий шаг, как поспеть. Четыре-пять. Стена родная, сложенная из валиков-бревен, поросших кудлатым мхом. Окно за броней ставен. Шесть-семь. Порог. Три ступеньки и дверь. Амбарный замок в леопардовых пятнах ржавчины. Ключ в кармане и неловкие пальцы.

      – Открывай.

      Запах сырости и тлена. А чего ты ждал, Семен, после нескольких лет отсутствия?

      – Свет. Выключатель сбоку.

      Он не удивился