Три осенних дня. Чингиз Абдуллаев

сразу выдадут. У меня две судимости, а на носу еще новое расследование. Ах ты сволочь, значит, ты меня обманул?!

      – Успокойтесь, – строго посоветовал Петровский, – не нужно так нервничать. И еще я не люблю, когда вспоминают мою маму. Не дергайтесь. Мы что-нибудь придумаем...

      – Думай, – согласился Качанов, – но учти: если в воскресенье я не стану депутатом, то в понедельник можешь заказать себе гроб. Мне мои деньги не нужны. Мне нужна депутатская книжка. Вот и весь мой сказ. – Он отключился.

      Петровский тоже положил трубку и опять посмотрел на своего заместителя.

      – Ты все понял?

      – Он угрожает? – усмехнулся Юлай Абуталипович.

      – Еще как! Говорит, что могу заказывать себе гроб. В общем, орет и ругается.

      – Правильно ругается, – философски заметил заместитель. – За два миллиона мы должны были Нечипоренко на руках носить. И сами молоко ему привозить. И корову подарить.

      – Скажи еще что-нибудь обидное, – отмахнулся Петровский, – нашел время шутить.

      – Я тебя знаю, – улыбнулся Юлай, – ты у нас светлая голова. Все равно что-нибудь придумаешь. Чем могу помочь?

      – Приготовь деньги. Наличными. Тысяч триста или четыреста. Если нужно, купим всю больницу, но чтобы никто не узнал о смерти Нечипоренко. В общем, придумаю что-нибудь. Когда можешь привезти деньги?

      – Через час. – Заместитель снова поднялся.

      – Давай быстрее, я тебя жду.

      Юлай Абуталипович вышел из кабинета. Петровский устало откинулся на спинку кресла, расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке. Затем нажал кнопку переговорного устройства.

      – Как дела, Инна?

      – Я заказала самолет, – сообщила секретарь, – отменила вашу встречу с итальянским послом и вице-премьером. Сказала, что у вас умерла любимая тетя и вы срочно вылетаете.

      – Сообщила, куда? – оживился Петровский.

      – Да. В Санкт-Петербург. Объяснила, что это ваша любимая тетя.

      – Молодец, – усмехнулся Петровский. Упоминание Санкт-Петербурга магически действует на чиновников любого ранга, после того как президентом стал выходец из этого города. Теперь любой родственник в Северной столице может оказаться очень полезным.

      – Вас ждет Илона, – напомнила секретарь.

      – Пусть войдет, – распорядился Петровский. – Может, она лучше предыдущей дуры? Только называй ее Надей, а не Илоной.

      «Предыдущая дура» сбежала с каким-то музыкантом, а через месяц приехала и умоляла взять ее обратно. Петровский ее прогнал и приказал никогда не пускать в офис. Если человек не видит собственной выгоды, он ничего не в состоянии понять в этом мире, был убежден он.

      Молодая женщина вошла в кабинет и замерла у двери.

      – Ближе, – приказал Святослав Олегович.

      Она сделала несколько шагов к его столу.

      – Еще ближе, – тоном, не терпящим возражения, повторил он.

      Девушка подошла к нему.

      – У тебя свои волосы или парик? – спросил он, глядя на ее светлые кудряшки.

      – Парик, – призналась она.

      –