Топот шахматных лошадок. Владислав Крапивин

"Жемчужный парус". Каково, а?

      – Безвкусица какая, – сказала мама. Но папу это не утешило.

      – Да разводил бы он любую безвкусицу на другом месте! А то ведь подавай ему больницу! Оно и понятно: место самое выгодное. Архитектура – как в княжестве Монако… А нам сказали, что надо вытряхиваться из помещения до сентября.

      – И главное так внезапно… – пожалела мама и отца, и больницу.

      – Специально! Чтобы не успели опомниться и начать всякие протесты… Ладно, мы все равно повоюем!

      – Вот такой ты мне нравишься, – одобрила мама. – А чтобы воевать, надо вовремя ужинать. Умывайся и ступай на кухню. Вы, голубчики, тоже. И никаких "не хочу"…

      За столом отец, все еще сердито посапывая, рассказал, что сегодня он сделал удачную операцию пенсионеру Глазову. Операцию сперва не разрешали, главный врач говорил, что нет нужды спешить, можно оперировать в городской больнице, в плановом порядке. Но плановая операция – это бешеные деньги, откуда они у старика? А если в скорой помощи, то, значит, срочная и бесплатная…

      – Ну, я поднапёр на нашего Семёныча, главврача. Он все же мужик неплохой, кой-какая совесть у него есть…

      Сёга выглянул из-за синей кружки с простоквашей.

      – Папа, а у этого, у Рытвина… у него совсем-совсем никакой совести нет? – Он задавал иногда неожиданные вопросы.

      Отец черенком вилки поскреб заросший висок.

      – Тему надо рассматривать философски… Возможно, какая-то совесть у него и у таких, как он, есть. Но она не применима к нормальным человеческим понятиям. Другая она… Вот, например, отстрел конкурентов стал в их кругах уже не преступлением, а обычным приемом в разрешении деловых конфликтов. Не успеваем оперировать всяких боссов и телохранителей. И это ведь лишь те, кого не наповал…

      Мама кашлянула и глазами показала на Сёгу: не травмируй ребенка. Отец тоже покашлял, спохватился:

      – Ох, я и забыл! Я тебе, Сергей, такую лошадь раздобыл! – Он спешно выбрался из-за стола, ушел из кухни и тут же вернулся с желтой шахматной лошадкой в узловатых пальцах. У нее была улыбчивая, озорная мордашка. Сёга засветился, шевельнул губами: «Спасибо». Взял лошадку в две ладони, поднес к лицу, зашептал что-то. Мама, отец и Вашек быстро переглянулись. Отец опять кашлянул и сообщил:

      – Ты не сомневайся, она с той самой клетки. Я ее собственноручно в кабинете у Валерия Семеныча спер. То есть сначала спер, а потом признался, что реквизировал… Вашек, ты уж смастери дубликат, я обещал. Сделаешь?

      – Та-а… – с удовольствием отозвался Вашек.

      Но "лошадкина радость" не совсем отключила Сёгу от тревог. Он поднял лицо, глянул на всех по очереди, выдохнул тихонько:

      – Вот если бы больница стояла на Треугольной площади…

      – М-м… ну и что тогда? – осторожно спросил Евгений Евгеньевич.

      – Было бы хорошо. Там не бывает зла… – И Сёга стал гладить мизинцем прядки деревянной гривы.

      Новые встречи

      На следующее утро после встречи с Вашеком Белка