Адепт. Влад Вегашин

поправил его эльф. – Ведь это именно я накачивал пятнадцати– и шестнадцатилетних детишек смертельными дозами наркотиков, вгоняя их в такой транс, из которого живыми они выйти просто не могли. Я помню их лица, я помню их количество, и я помню, что пошел на такой эксперимент после того, как получил общую статистику смертности вместе с вероятностью положительного результата.

      – Видимо, для тебя они так и остались цифрами в этой статистике, – гневно фыркнул даргел, избегая, впрочем, смотреть Кирандреллу в глаза.

      На несколько мгновений в комнате повисла тишина.

      – Нет, – тихо и как-то глуховато прозвучал наконец обычно звонкий и мелодичный, как весенний ручей, голос эльфа. – Не циферки в статистике. Но прежде чем ты продолжишь швырять мне и Николасу в лицо свои слабо завуалированные упреки и обвинения в бездушности, равнодушии, жестокосердии и прочая, учти, будь милостив, такой момент: я сейчас говорю с тобой обо всем этом и объясняю свои действия лишь потому, что ты молод и неопытен. Нет-нет, не стоит так ухмыляться – я не девочка и не юнец, чтобы от твоих ухмылок падать в обморок. И – да, я знаю, сколько тебе лет. Мне, если интересно, ровно в десять раз больше. И повидал я, соответственно, как минимум в десять раз больше, чем ты. Повторю, ты молод и неопытен, и лишь поэтому я объясняю тебе свои действия, и лишь поэтому сделаю сейчас то, что сделаю. Кто-нибудь другой получил бы как минимум Leackte Merterrisa[8]. Тебе же я просто покажу, что ты говоришь о том, чего не знаешь.

      На протяжении всего короткого монолога Кирандрелл медленно и плавно приближался к напряженному, недвижно застывшему Веге. В момент произнесения последних слов эльф замер ровно напротив следователя.

      – Я не обещаю, что это не будет больно. Но доходчиво – наверняка.

      Узкие, прохладные ладони, переплетенные особым образом пальцы. Южные псионики при тактильном контакте всегда плотно охватывают виски, но чистокровный серый эльф и высший маг довольствовался лишь точечным, ледяным касанием к вискам, в том месте, где слабо проступали под кожей бьющиеся синеватые жилки.

      Мидиград, прекраснейший из городов Империи, величественный и изящный, грозный, неприступный, доброжелательно-открытый, холодный и элегантный, отзывающийся на прикосновения желаний блеском и роскошью, похожий на парадную изукрашенную шпагу и прямой, стальной, боевой меч, иссеченный зазубринами и покрытый пятнами въевшейся крови. Мидиград, что с одинаковой легкостью раздаривал смерть на эшафотах и наслаждения в кабаках и борделях, Мидиград, дававший путевку в жизнь безродным и отправлявший гнить в Нижний Город аристократов. Мидиград, в котором можно было прожить всю жизнь, так и не узнав и сотой доли его секретов, его тайн, сокрытых во мраке ночи и слепящих лучах солнца, как письмо любовника сокрыто за декольте блудной жены. Мидиград, преданный и неверный, любимый и ненавидимый, но всегда – врезающийся в память и сердце, вспоминаемый с радостью и с горечью, но никогда не забываемый.

      Мидиград горел. Горели дома,

8

Leackte Merterrisa – заклятие мгновенной смерти, девятый круг, школа некромантии плюс псионическое воздействие. От чисто некромантического Rai’hhe Merterrisa отличается тем, что в последнее мгновение перед смертью тот, на кого направлено заклятие, чувствует сильнейшие мучения, кажущиеся вечными.