Любовь с прицелом. Владимир Колычев

сказал Полевай и показал на труп.

      Родион кивнул.

      Покойник лежал ногами на улицу. Прохожие запросто могли заметить его и вызвать полицию. Но Полевай мог выстрелить снова, а умирать Родиону совсем не хотелось.

      Но все же он вышел из дома, неторопливо склонился над покойником, взял его за лацканы пиджака, с силой дернул на себя и потащил, стремительно набирая скорость. Полевай не стрелял. Или не собирался, или не мог прицелиться.

      Родион затащил покойника за смородиновые кусты, которые росли сразу за машиной, нарвал травы, закидал труп. В соседнем доме было темно, да и на участке свет не горел. Но вдруг покойнику суждено пролежать здесь до утра? Люди увидят, поднимут шум.

      Родион не забывал посматривать на дом, но Полевай к нему не выходил. Проскурин часто озирался по сторонам. Полевай мог вылезти через окно, выходившее на огород, подкрасться со стороны забора. Но ничего подобного не произошло.

      Полевай, как оказалось, тоже не сидел сложа руки. Он сбросил в погреб все три тела. Один парень лежал в неестественной позе, как будто при падении сломал шею. Родион приложил палец к яремной вене, но пульс не нащупал. Он ничего не сказал, но Полевай понял все без слов.

      – Да и хрен с ним! – заявил он и скривился.

      – Ты его знал?

      – Они тоже меня знали. И что?.. Эти гады убивать меня приехали.

      – За что?

      – Много будешь знать…

      – Я и без того много знаю, – перебил его Родион.

      Полевай кивнул, соглашаясь с ним, но тут же мотнул головой и сказал:

      – Это наши разборки.

      – Кто плохой, кто хороший?

      – Я хороший. Если тебе от этого легче, – проговорил Полевай и глумливо хмыкнул.

      Один пленник стал просыпаться, зашевелился.

      – Люк закрой и давай к Лидке. Только руками ее не трогай! – распорядился Полевай.

      – А что же мне тогда делать? – тем же шутливым тоном осведомился Родион.

      – Как что? За обстановкой смотри. Дашь знак, если что.

      Вне всякого сомнения, Полевай собирался допросить пленного, но не хотел делать это в присутствии Родиона. А ему хотелось бы быть при этом.

      Дверь парень не закрывал. Полевай сделал это сам, чтобы никто ничего не слышал.

      Лида сидела на диване, подобрав под себя ноги, и с тревогой смотрела на Родиона.

      – Ну что там? – спросила она и провела рукой по дивану, предлагая ему сесть рядом.

      – Да пока нормально.

      – Понос, падла! – донесся до них голос Полевая.

      Он сам видел, как Вадим отключал звук, но похоже было на то, что Лида его включила. В принципе, в этом не заключалось ничего удивительного. Она наверняка пыталась наблюдать за тем, что происходило в доме и во дворе. Тем более что двигали ею не только любопытство, но и страх.

      – Я не Понос, а Панас, – отозвался незнакомый голос.

      Но Лида этого как будто не слышала.

      – Вадима хотят убить, – сказала она, заглушая голос Полевая.

      – Нас хотят убить, – произнес Родион.

      – Мне так страшно! – Лида положила руку на его плечо.

      Родион