Вражда и любовь. Джоанна Линдсей

смей! – оборвала она брата. – Если я здесь останусь, он найдет для меня очередного жениха. Я уеду, Найалл, а ты даже не пытайся помешать моему отъезду. И никогда никому не говори, что это сделал ты, понял? Обещаешь?

      Найалл неохотно, но все же кивнул. Он думал, что все будет по-другому. Но ситуация вышла из-под контроля. Все уже решили без него. А ведь он действовал из любви к сестре. Но в конечном итоге последнее слово оказалось не за ним.

      – Я скоро к тебе приеду, – пообещал он.

      – Если отец позволит, я буду только рада, – улыбнулась Шина.

      Неожиданно Найалл бросился к сестре и обнял ее, словно в последний раз, и слезы струились по его лицу.

      – Ох, Шина, прости!

      – Тихо-тихо, дорогой братишка! Ты ни в чем не виноват. И не стоит меня жалеть. В Абердине я не пропаду. Раньше я так далеко на север не ездила, поэтому даже рада этой неожиданной поездке. Будет лучше, если мы с отцом на время расстанемся. Рядом с ним я жить пока не в силах.

      Глава 9

      В последующие недели Шина не раз вспоминала этот последний откровенный разговор с братом. Казалось, что Абердин, который отделяли от ее родного дома всего пятьдесят миль, находился в другой стране. Он кишел людьми, был грязен так, что невозможно было пройти по городу, не рискуя оказаться облитым содержимым ночного горшка или обсыпанным мусором. Правда, в центре располагался богатый рынок с лавками разных ремесленников, а неподалеку была многолюдная гавань.

      Первые дни Шина посвятила знакомству с городом, но вскоре сдалась. Да, зрелище величественное – аббатства, университет, все эти лавки и магазинчики – но слишком много верховинцев. Их ни с кем не спутаешь: голые ноги между килтом и сапогами. Подгоряне носили трико или чулки с бриджами-буфами. Крестьяне из низин предпочитали штаны.

      Чтобы невзлюбить этот город и редко выходить на его улицы, вполне хватило бы и наглых верховинцев, но был еще и нескончаемый поток попрошаек, которые приставали к ней на каждом углу. В Абердин стекалась масса бедняков: и тех, кто искал работу, и тех, для кого нищенство было профессией.

      Каждое утро Шина выходила из аскетической кельи своей тетушки и шла в богадельню – каменное, но уже полуразрушенное здание всего в нескольких кварталах от монастыря. Этот дом милосердия, согласно задумке, должен был стать приютом для усталых путников, где они могли бы получить горячий обед и ночлег с чистой постелью, пока будут искать работу. Но постепенно дом милосердия превратился в пристанище для попрошаек и бродяг. Здание было небольшим – в нем помещался всего десяток коек. До сих пор здесь действовало только одно правило: оставаться не больше, чем на пару ночей, поэтому Шина всегда видела новые лица.

      Тетушка Эрминия не обязана была ходить туда ежедневно, но она не пропускала ни дня. Здесь жил священник, который следил за раздачей пищи, но он был слишком стар, чтобы выполнять всю ту работу, которую нужно было переделать в богадельне. Тех, кто оставался на ночлег, просили постирать свою постель и помыть посуду для следующего