Римские войны. Под знаком Марса. Александр Валентинович Махлаюк

центуриона трудился на своем участке работ. Часть войска во время разбивки лагеря несла боевое охранение. Соорудив защитные укрепления, ставили палатки, сделанные из кожи или полотна. Они всегда размещались внутри лагеря одинаково. Поэтому каждый боец знал заранее, где ему размещаться и в каком порядке покидать лагерь. В солдатской палатке размещались восемь человек, которые и в строю становились вместе. Между первыми рядами палаток и валом оставляли свободное пространство в 50-60 метров шириной для того, чтобы палатки при обстреле были недосягаемы для вражеских метательных снарядов. Всего на устройство лагеря уходило от трех до пяти часов. Все необходимые инструменты и снаряжение всегда были под рукой – в поклаже каждого легионера и в обозных повозках. Так что разбитый на любом месте лагерь превращался в подобие укрепленного города.

      Жизнь лагеря подчинялась строгому порядку. Все находившиеся в лагере, включая рабов, давали клятву трибунам ничего не красть и приносить все, что будет найдено, командиру. Не вызывает поэтому удивления рассказ о том, что однажды с яблони, оказавшейся внутри лагеря, за время стоянки не было сорвано ни одного яблока. Дежурные манипулы следили за чистотой на лагерных улицах и площади, доставляли продовольствие, дрова, воду. Прием пищи, отбой и подъем, все построения совершались по сигналу трубы. С особенной строгостью обеспечивалось несение караулов. За охрану вала, ворот, складов и командирских палаток отвечали легковооруженные. В каждом манипуле назначалось четверо караульных – по одному на каждую смену ночного караула. Посты сменялись по сигналу трубы. Дежурный трибун назначал пароль, указывал порядок обхода ночных постов и каждое утро проверял, как несли службу ночные караулы.

      По столь же строгому раз и навсегда установленному порядку производилось и снятие с лагеря. По описанию историка I в. н. э. Иосифа Флавия это происходило так. «Когда наступает время сворачивать лагерь, звучит труба и никто не остается вбездействии: солдаты мгновенно снимают палатки и делают все необходимые приготовления для выступления. Снова трубы подают сигнал к сбору, и воины, навьючив мулов и нагрузив повозки поклажей, немедленно занимают свои места, подобно бегунам, готовым броситься вперед. Теперь они поджигают лагерь, чтобы он не мог быть использован врагом, тогда как сами они могут в случае необходимости легко построить новый. В третий раз трубят тот же сигнал к отправлению, чтобы поторопить тех, кто по какой-то причине запаздывает, так что благодаря этому никто не может потеряться из строя. Затем стоящий справа от главнокомандующего глашатай вопрошает их, готовы ли они к бою, а они, едва дождавшись вопроса, трижды с воодушевлением громко восклицают «готовы» и, зажигаясь воинственным духом, вместе с ответом выбрасывают вверх правую руку. Затем они выступают, двигаясь в тишине и порядке и, как и в боевом строю, строго придерживаясь своего места».

      Античные писатели часто сравнивали римский военный лагерь с городом. По словам того же Иосифа Флавия, прямые улицы, центральное