Чужая свадьба. Татьяна Шевченко

протараторил Максим, забыв даже поздороваться.

      Они нетерпеливо переминались с ноги на ногу, ожидая ответа Насти.

      – Ой, как вы повзрослели за год! – удивилась она.

      Мальчишки смутились.

      – Да конечно поедем!

      – Тогда мы тебя на улице подождем, – обрадовался Стас, и они так же,

      вихрем, оба выскочили из дома.

      – Ну что, я поеду?

      – Поезжай – поезжай, они по тебе соскучились, только вот застеснялись что-то.

      – Выросли они, вот и стесняться начали. Я тебе пока не нужна?

      – Нет – нет, поезжай, они рады будут!

      – Ну, хорошо, мы быстро.

      Переодевшись в майку и бриджи, Настя взглянула в зеркало. «Ну что ж, значит это не мой причал» – грустно подумала она.

      Но ее молодость, нескончаемый оптимизм, независимый, легкий характер взяли верх. Она встряхнула копной почти черных, волнистых волос и, обернувшись к сестре, сказала:

      – Все не так уж плохо, дорогая, вперед! И, подражая мальчишкам, выпорхнула во двор. Горечь происходящего постепенно рассеялась. Настя глазами пыталась найти мальчишек. И все же, как бы случайно, боковым зрением она искала среди гостей жениха сестры. Но его нигде не было.

      Он словно растворился в пространстве вместе с грустными мыслями Насти. Она снова была свободна и… почти счастлива.

      Настя нашла мальчишек у ворот и через минуту они, толкаясь и дурачась, везли повозку с ведрами и лопатой, которые дребезжали на всю округу, что еще больше раззадоривало их, они по очереди садились на край повозки,

      чтобы немного прокатиться, и их смех, визг и лязг железа еще долго

      слышался по всей деревне, пока они не исчезли за поворотом.

      Передохнув, мальчишки стали таскать песок, а Настя, сняв обувь, прошла по прохладной, сочной траве, собирая на ходу пестрые, весенние цветы. Набрав огромную охапку, она сложила их на повозку, спустилась в небольшой овражек, где было еще прохладнее, легла на траву, широко раскинув руки, и лежала так долго, слушая жаворонка, маленькой точкой кружившего в яркой сини летнего неба, наблюдая, как лениво и безмятежно по этой синеве плывут кипельно – белые облака. И все же ее радовала мысль о том, что они все равно будут общаться, говорить друг с другом, – это же свадьба, на ней поневоле даже незнакомые люди общаются, знакомятся, танцуют…

      Антонина Павловна, мать Оксаны с Полиной Ивановной, – матерью мужа, восьмидесятилетней, подвижной, худенькой старушкой, подали обед.

      Запахло наваристым русским борщом, на тарелках дымилась только – что вынутая из печи курица.

      Пообедав и изрядно выпив, чужие, захватив с собой по литру самогона, разошлись по домам, а свои, приехавшие на свадьбу, принялись доделывать лавки навесы, и, когда все было готово, а солнце стало припекать, – разбрелись кто куда, прячась от жары. Двор опустел.

* * *

      Смеркается. Становится прохладно. Поют соловьи. Во дворе стоит магнитофон. По округе разносится хорошо подобранная кем – то музыка. Включено освещение двора. Постепенно подходят гости.

      Ребята