Неземная девочка. Ирина Лобановская

дикий крик. Я часто с этим сталкивалась в своей жизни, потому и понимаю… И что характерно – сейчас я библиоманка, причем стала ею сама по себе. Просто начала читать в подростковом возрасте. Поэтому так ли уж не прав был тот утопист?

      Отец возмущенно развел руками. «Съел?» – со злобным удовлетворением подумала Нина, хотя далеко не все поняла.

      Читала бабушка действительно очень много. С годами чтение стало ее насущной потребностью, почти сутью. Юлии Ивановне нравилось отыскивать в книгах общее на первый взгляд в несоединимых людях. Книги пришли к ней как единственные верные умные собеседники (Нина была еще мала), часто очень интересные, с которыми можно молча спорить, не соглашаться или соглашаться, верить им или не верить.

      – Без царя в голове! – часто говорил о Нине отец.

      Его тонкие губы-ниточки становились еще тоньше от иронической усмешки.

      И когда Нина, наконец, увидела портрет Николая Второго, потом Ивана Грозного и узнала, что это – цари, то очень заинтересовалась. Долго их рассматривала, а потом сказала:

      – Вот кого, оказывается, у меня нет в голове!

      Бабушка долго смеялась, а потом заявила:

      – Можно предсказать прекрасную будущность лишь тому народу, среди которого живет естественное уважение к ребенку. Как, например, в Финляндии и Японии.

      Она была очень спокойным человеком, жила размеренно и несуетливо.

      – Что бы ты ни делала, никогда не волнуйся. Ни по какому поводу, – учила она Нину.

      Однажды отец, не вынимая изо рта сигарету, случайно разлил в ванной ацетон, которым мать смывала лак с ногтей. Уронил столбик горячего пепла – и полыхнуло…

      Нина, уже неплохо натасканная бабушкой и матерью, метнулась к телефону, набрала ноль-один и заорала оглушительным фальцетом, объятая ужасом:

      – Пожар, горим!

      На том конце провода решили, что ребенок хулиганит, и начали читать нотации.

      – Девочка, такими вещами не шутят! – строго сказали ей. – Положи трубку. В это время, возможно, до нас дозванивается тот, у кого и вправду пожар.

      Нина совсем распсиховалась:

      – Да у нас тоже пожар! В ванной! Мы правда горим! Я не вру!

      Тогда трубку взяла бабушка, Отец тем временем пытался залить пламя водой.

      – Вы понимаете, мы и в самом деле, в некотором роде… э-э… так сказать, горим, – сказала бабушка.

      Потом, когда огонь совместными усилиями отца и приехавших пожарных потушили, отец страшно ругался:

      – Нет, ну, Юлия Ивановна! Вы уж прямо совсем! Надо же умудриться произнести: «Мы в некотором роде, так сказать, горим»! Это вроде «я немножко беременна»…

      Бабушка отмалчивалась.

      Когда Нина пошла в первый класс, умерла тетя Римма.

      Нина считала ее второй по красоте в этом мире после матери. И не ошибалась. Нежное лицо тети, всегда слабо окрашенное по-утреннему робким, едва разгорающимся, но так и не способным разгореться до конца румянцем, было необычно тонким. Если бы тетя улыбалась хоть