Хмель свободы. Игорь Болгарин

людям свобода, если им начальник нужен? Я сам иду як слепой, руки вперед вытянувши. Пощупаю-пощупаю, – он изобразил пальцами, как ощупывает некий предмет, – вроде что-то прояснится, а дальше опять темно и непонятно…

      – У вас як з тым семинаристом, – улыбнулся Лашкевич. – Женывся он и приступае, значит, до своей жинкы. Щупае, щупае. Она рассердилась: «Шо ты там мацаеш, чи в мене шось не так?» А вин: «Не мешай, женщина! Теоретически я уже всё выучив, тепер совмещаю теорию с практикой. Це есть главный философський подход. Так шо ты пока, женщина, помовчи, поскильку ты цього курса ще не проходила!» Спихнула его баба з кровати и говоре: «Собакы чи там гуси курса не проходылы, а знають, як до другого полу приступать. Возвертайся в Киев, ще трохы в той академии пидучись, а я себе подыщу неученого».

      Хлопцы зареготали.

      Их догнал всадник на взмыленном коне:

      – Нестор Ивановыч! Вертайтесь в Гуляйполе!

      – Шо там ще?

      – Та приихалы якись… чи большовыкы, чи хто их… Трохи на бандитов схожи!

      – Ну и шо им надо?

      – Кажуть, цю… свою власть будуть устанавлювать…

      Дело нешуточное! Кавалькада разом развернулась, всадники пришпорили коней…

      Десятка два-три человек собрались на площади у волостного правления. Перед ними, взобравшись на телегу, выступал смуглый коренастый человек в солдатской шинели – Павел Глыба.

      Махно остановил сани близ сборища; тут же кучкой, не слезая с коней, гуртовались его черногвардейцы.

      – Вы меня, земляки, добре знаете, представляться не надо! – Глыба могучим басом перекрывал все звуки площади. – Туточки я возрос, отсюда воевать пишов, а теперь вот приехал до вас от имени партии большевиков, котора на всю Рассею призвела переворот, смела́ стару власть и дала трудящим людям равенство, свободу, а также заключила мир и приступила к переделу панской земли…

      – От тоби на! Воны тилькы приступылы, а мы вже давно передилылы! – крикнул в ответ откуда-то из толпы Гнат Пасько.

      Площадь ответила на это одобрительным и смешливым гулом. Но Глыба был не из тех, кто легко сдается.

      – Это я знаю, товарищи! Но нет у вас верного руководства! Направляющей и созидающей силы! И потому я вам советую, во-первых, признать за руководство революционный комитет в составе трех товарищей… вон ще тех двох – Саламаху и Гузенка. Рабочи товарищи, настоящи пролетарии. – Глыба указал на двух человек в брезентовых куртках, покуривающих чуть поодаль. – А в ваш Совет кооптировать меня як большевика и коммуниста… для осуществления, так сказать, принципа диктатуры пролетарьята…

      – «Копытировать» – це як? – полюбопытствовал еще кто-то из толпы. – Копытом пид зад чи шо?

      Гуляйпольцы рассмеялись.

      Глыба и сам посмеялся вместе со всеми, затем выдержал паузу, подождал, пока стихнет шум. Стреляный воробей.

      – Пошутить я тоже люблю, товарищи. Но дело такое, шо не до шуток. Кругом враги. Нам надо всем вместе буть… под руководством пролетарьята. Хто вам ще оружие дасть, патроны, керосин, ситчик, все такое?

      – А хто пролетариату хлеба даст? – Приблизившийся к выступающему Махно до сих пор тоже «держал паузу». – Молочка, масличка, яечок…

      Все собравшиеся обернулись.

      – Нестор!

      – Махно вернувся! – прокатилось по площади.

      Гуляйпольцы поняли: ожидается словесная схватка. Ну-ка, кто кого? Ждали победы Нестора. Но Глыба внушал опасение: голос что иерихонская труба, в себе уверен.

      – Нестор, а може, давай их погоным к едрене фене в Харьков чи в Катеринослав! – наклонясь с коня, прошептал Щусь. – Хай там устроюють свою диктатуру!

      – Погоди! Дело серьезне, – ответил Махно.

      – Товарищ Махно! – узнав Нестора, обратился к нему Глыба. – Уважаю вас як борца с царизмом, но як бывший узник, многое переживший, вы, конечно же, ще не до конца успели понять, шо такое пролетарьят. А это, як бы сказать, старший брат и руководитель крестьянства… организованный и умный! Пролетарий всегда пролетарий, а крестьянство есть и беднейшее, и середневое, и богатое, эксплуататорское… И крестьянин, не будем правды скрывать, стремится к богачеству, порождая из себя буржуазию… А пролетарий – он гегемон…

      – Погодь, погодь! – остановил оратора Махно. – Ты такие слова в народ, як бомбы, не кидай. Гегемон – это шо? Я так понимаю, это вроде як верховная власть. Так? Ты уж заодно всем нам и скажи, хто у пролетариата ходит в гегемонах? Ну, хто творит диктатуру? Хто командуе?

      Головы поворачивались от Махно к Глыбе, от Глыбы – к Махно.

      – Выдающиеся люди, пролетарски вожди…

      – Ленин, Троцкий, Антонов-Овсеенко… – подсказал Нестор.

      – Ну, не только! – простодушно ощерился Глыба. – И ще много другых.

      – Возьми, к примеру, Ленина. Из дворянской семьи, из панов. Троцкий опять же наш, херсонский – сын богатого землевладельца и арендатора. Антонов, который Овсеенко, – полковничий сынок и сам офицер. Тоже с Украины… Як же они в пролетариях