Бумер-2: Клетка для кота. Андрей Троицкий

Нет, я бы на такую не прыгнул.

      – Дашка не та девчонка, которая позволяет таким уродам, как ты, на себя прыгать, – Колька завернул карточку в газету, а затем сунул в пакет и запрятал глубоко в карман куртки. – Ты сам доходной, вот тебе и нравятся толстые бабы. Чтобы бюст до пупа и жопа в три обхвата.

      – А что это за баба, если у нее одни мослы? Недоразумение природы, – Петруха скорчил брезгливую рожу, сунул в рот кусочек мяса и принялся работать челюстями. Во рту не хватало половины зубов, поэтому процесс шел медленно. – Мне такая женщина нужна, чтобы, как говорится, за собой повела, – громко чавкая, сказал Петруха. – Вот, помню, такой случай. Пас я одну бабу на вещевом рынке, по виду башливую. Сама в кофточке и джинсах. Кошелек толстый. Расплачивается с продавцом и сует портмоне в задний карман. Ну, думаю: моя. Шмель в очке, надо брать. И взял. Спокойно, без кипежа. Кожу сбросил в урну, бабки в карман и с рынка. Вхожу в автобус, а там едет та самая баба. И к ней контролеры подваливают. А у нее ни копейки. Короче, я за нее штраф заплатил. А потом, раз случай такой выпал, ближе познакомились. Вечером я уже в ее постели оттягивался и...

      – Хватит, блин, базара: все только бабы, постель, – оборвал Петруху Кот. – Постель, бабы...

      Разговоры о женщинах на зоне – бесконечные. Стоит только начать трындеть на эту тему, и уже никто не остановится. Потому что у каждого есть своя история, даже десяток историй, даже сотня, чаще всего выдуманных, которыми не терпится поделиться.

      Петрухе стало скучно, потому что слушать его никто не хотел, а про мечту и не спрашивали, и так все об этом уже знали. Пятый месяц как у Петрухи обнаружили туберкулез. Теперь он дожидался отправки в лечебно-исправительное учреждение, но дело оказалось долгим. Нужно было сформировать группу туберкулезников, составить этап и только потом ждать отправки. До звонка оставалось еще четыре года, перевод в колонию для туберкулезников – верный шанс остаться в живых.

      Но быстрее загнешься, чем попадешь в ЛИУ. Поэтому приходилось надеяться на собственные силы, лечиться подручными средствами. А, как известно, первое лекарство – собачье мясо и бульон из него.

      Десять дней назад Петрухе улыбнулась удача. На забор стройки каким-то образом проникла дворняга. Собака грязная, старая и жилистая, но довольно упитанная. Петруха набросился на нее сзади, повалив на землю, задушил куском проволоки. Освежевав свою добычу в подвале, он закопал шкуру и два дня самодельным ножом расфасовывал тушку на части. В отдельный мешок – мясо, в другой – кости. Мясо он закоптил на костре, а из костей варил что-то вроде бульона. Лекарство, кажется, помогало. Петруха чувствовал себя бодрее, а ночной кашель бил его не так сильно, как прежде.

      Костян задумчиво смотрел на огонь и думал о том, что он, возможно, окажется на свободе раньше, чем Колька выйдет по своей амнистии. И уж точно раньше того времени, когда Петруху отправят этапом в ЛИУ. До свободы теперь, можно сказать, рукой подать...

* * *

      К неожиданной новости о намеченном побеге Константина Огородникова начальник колонии полковник