Превращение в зверя. Николай Зорин

пробивает висок, ни о какой безобидности и думать не приходится. Нужно с силой ударить. Напасть внезапно, сбить его с ног – и с размаху в висок. Еще можно в глаз, но в висок, мне видится, надежней.

      Я стоял, и ждал, и сжимал в кармане нож – ручка опять нагрелась, как тогда, в ресторане, ручка просто раскалилась. Но он все не выходил. Ну сколько можно прощаться? Может, я его пропустил, он давно вышел? Не может быть! Я все время был тут, из подъезда никто не выходил.

      Ее окна погасли. Окна погасли, а он так и не появился. Что это значит? Он там остался, с ней, в темноте? Они вдвоем, они… Но ведь это просто невозможно! Она моя, только моя!

      Я опустился на землю – рухнул, – обхватил голову руками и закачался как сумасшедший. Картины, одна невозможней, непристойней другой, замелькали перед глазами. Я ведь про нее все знаю, мы столько ночей провели вместе. Я знаю, как она прикрывает глаза, целуясь, как распрямляются ее плечи в момент желания, как дрожат ресницы, продолжая дрожь ее тела… У них будет утро. Нет, это невозможно! Его разбудят ее вспухшие от моих поцелуев губы. Ему она станет готовить мой завтрак на кухне, забыв надеть халат, пока он моется в душе. Невозможно, невозможно! Он – это я? Прекратите!

      Но свет не зажигался в ее окнах. Свет не зажигался! Я сидел на земле. Он не выходил. В эту ночь я его так и не дождался.

* * *

      Потом, позже, я понял свою ошибку: к убийству нужно хорошо подготовиться, нельзя убивать сгоряча. Если бы тогда, в ту ночь, он не остался с Еленой и я попытался бы его устранить, ничего бы все равно не вышло. Я весь горел, плохо соображал, а у него гораздо лучше моей физическая подготовка. В моем деле требуются выдержка и холодная ненависть. И еще верный расчет.

      Я следил за ним две недели. Теперь о нем мне все известно: где живет, где оставляет машину, как его имя-фамилия. Еще я знаю, что работа у него за городом и преимущественно ночная: почти каждый раз после свидания он уезжает куда-то, а временами – редко – встречается в городе с одним человеком (о чем они говорят, подслушать не удалось, да я и не особо старался – его жизнь вне Елены меня не интересует). Я изучил все его жесты и привычки – он ни разу не подарил ей цветов! Я знаю про него все. Знаю, точно знаю, что он подлежит уничтожению. Когда я буду готов. А еще однажды я понял одну вещь: не только я об этом знаю, но и он знает. Несколько раз я ловил на себе его взгляд: в первый раз – равнодушно-скользящий, во второй раз – недоуменно-вспоминающий, а в третий – все понимающий. Уверен, он тоже обо мне все разузнал: кто я, где живу, кем работаю. И готов вступить со мной в схватку. Или убить потихоньку. Тут как получится, куда обстоятельства выведут. В любом случае он ко мне придет. Я жду его. Но будет лучше, если приду к нему сам.

* * *

      Было воскресенье, десять утра, я завтракал, когда прозвенел этот звонок, уверенный, самодовольный. Я сразу понял: это он – на меня словно потолок обрушился. Вот оно, наступило! Я долго и тщательно готовился к встрече с ним, прокручивал в голове различные варианты: истерический крик, срывающийся на слезы: