Непойманный дождь. Николай Зорин

шаг, силой воли подавляю дрожь в ногах и делаю следующий. Все. Пора устроить привал. Достаю сигарету, закуриваю, стараясь не смотреть туда, где распростерлось тело, пока горит огонь зажигалки.

      Выстрела не последует. Я выкурил сигарету, а ничего так и не произошло. Убийца ушел. Сделал свой единственный запланированный выстрел и скрылся. Мне ничто не грозит, я могу спокойно идти, я могу оказать ей помощь… Я наклоняюсь над женщиной – никакая помощь ей не нужна. Убита. Точным снайперским выстрелом в голову. Я тронул ее предплечье – рыхлое, еще теплое тело. Мне стало дурно, так дурно, что пульс нащупать не смог, я вообще не смог больше заставить себя к ней прикоснуться. Вон там стоит моя машина, спасительно горят фары, освещая дорогу… Сырой холодный октябрьский ветер быстро выстудит остатки жизненного тепла из этого мертвого тела. Мне нужно вернуться домой, скорее домой. Нельзя уходить от предписаний… Заберите меня отсюда, я не хочу! Я не могу оставаться на этой сырой и холодной дороге!

      Глава 3

      Гримасы безумца

      (Ефим Долинин)

      Что это было? Обморок, новый сон, забытье сумасшедшего? Во всяком случае, в кювет я не съехал и не врезался в дерево. Очнувшись, обнаружил, что еду, довольно уверенно держу руль и еду вперед. Вот только никак не могу сообразить: вперед из города или вперед в город? Я снова в очках и бейсболке. Не помню, когда их надел. А может, и не снимал? Значит, я еду из города, все еще еду из города, и, значит, то, что произошло, не происходило в реальности. Это был обморок, сон, забытье сумасшедшего, все, что угодно, но не реальность. Да и как такое могло произойти на самом деле? Даже в обезумевшей реальности такому не может быть места. Мир строит гримасы – гримасы безумца, но и для сумасшедшего это перебор. Женщина в летнем платье, одна среди ночи на пустынной дороге – теплое рыхлое тело, сраженное выстрелом.

      Теперь, один на пустынной дороге, я еду из города, чтобы потом, утром, когда-нибудь затеряться в толпе. Еду, чтобы внести в их стройный план ошибку, чтобы разладить его. Мне нужно скорее добраться до гостиницы, до той самой, где стулья скрипят, где мешает думать хмурый портье. Он, портье, – один из тех, кто обо мне заботится: думать действительно вредно, думать мне противопоказано, категорически запрещено. Это почти так же опасно, как составлять программы. Я устал, я хочу поскорее оказаться на ржавой койке с панцирной сеткой, через узкий проход чтобы спал мой собрат по безвыходности – ночь застала в пути, – близко, так близко, чтобы можно было слышать его дыхание, а когда станет особенно страшно, протянуть руку и ощутить тепло живого человека. Я устал, так устал. Дорожный знак…

      Вот оно что! Я еду в город, назад, в город, никакой гостиницы мне не светит, и все, что было на дороге, случилось в действительности. Очередная гримаса безумца. Когда же я надел очки и бейсболку? Почему я этого не помню?

      Я резко затормозил. Вернее, не я, а тот, кто едет в моей машине, – двойник двойника. Распахнул дверцу, выскочил на дорогу. Темно-серое мутное небо над головой, мокрый, скользкий