Адмирал Колчак и суд истории. Сергей Владимирович Дроков

в системе управления и организация армии, кем были внесены или придуманы лично Вами? Урезание прав самоуправления, расширение прав администраций управл[ений] губ[ерниями] и т. д., создание гражданских контрразведок, охранок, расстрелы, сжигание деревень, заложничество, порки, с другой стороны, бездействие власти в отношении атаманов, военных властей, хищений, расхищение государственного достояния – ссудами, пособиями, пенсиями, синекурами, было ли все это системой привлечения сим к службе идее и какой?»

      Из «выдающихся частных» случаев преступлений правительства ЧСК интересовали: разгон и расстрелы членов Учредительного собрания; подавление восстания в Омске в декабре 1918 г.; меры, принятые для подчинения Сибири Японии; переговоры об уступке частей территории США или Японии; признание военной и гражданской независимости Г.М. Семенова[298].

      Все протоколы допросов Верховного правителя (за исключением 5-го от 27 января 1920 г.) заполнял лично Попов, 5-й – Денике. Во время допросов работали две стенографистки: С. Каминская и С.П. Дробышевская, которые расшифровку стенограмм и печатные работы осуществляли на дому. 17 марта из квартиры Дробышевской («самовольно уехавшей из Иркутска на Восток») Попову была доставлена разорванная часть стенограммы[299]. Видимо, всю дальнейшую техническую работу выполнила Каминская. Вот почему в примечаниях от редакции в книге «Допрос Колчака» отмечалось, что «некоторые места стенограммы и отдельные слова, не поддававшиеся прочтению, в подлиннике пропущены и на их месте поставлены многоточия»[300]. Каминская не везде смогла прочитать скоропись Дробышевской.

      Форма снятия показаний «вопрос – ответ» подтверждается разорванной стенограммой, где подчеркнутые первые в ряду знаки указывают на собственные имя или фамилию. На одной из частей разорванного листа проставлено время 9.40. Стенограмма велась карандашом на линованной и нелинованной бумаге.

      Необходимо отметить определенную «литературную обработку» показаний А.В. Колчака в ленинградском издании «Допроса» (это касается и берлинского 1923 г.)[301]. Начатая из-за чисто технического затруднения по расшифровке стенограммы, она получила дальнейшее продолжение уже в редакции Попова. На 24 марта 1920 г. было отпечатано на машинке четыре экземпляра стенограммы[302], причем 1-й на 131, 2-й – 133, 3-й – 225 и 4-й – 218 страницах. В первых двух все исправления и добавления выполнены и заверены Поповым. На основании каких документальных источников мог он править текст «протоколов»? Скорее всего, полагаясь на память, ведь во время допросов он занимался заполнением документов, вести при этом еще один «протокол» физически невозможно. Установлен и первоисточник, в соответствии с которым Константин Андреевич «приукрашивал» «кровавые заслуги» адмирала Колчака, – газетная

298

Проект сводки вопросов по допросу адмирала Колчака // Верховный правитель России: Документы и материалы следственного дела адмирала А.В. Колчака. С. 12–19.

299

ЦА ФСБ России. Арх. № Н-501. Д. 2. Пакет с надписью «Изорванная стенограмма записи показаний Колчака».

300

Допрос Колчака. С. IX.

301

Протоколы допроса адмирала А.В. Колчака Чрезвычайной следственной комиссией в Иркутске, 21 января – 7 февраля 1920 г. // «Архив русской революции» под ред. И.В. Гессена. Репринтное переиздание. М., 1991. С. 177–321.

302

ЦА ФСБ России. Арх. № Н-501. Д. 1. Л. 144.