Адмирал Колчак и суд истории. Сергей Владимирович Дроков

[241].

      На военном совете Калчак-паша настаивал на отказе от открытого сражения, «дабы чрез то не потерять людей, потому что российская армия от столь дальнего марша и наступающего холодного осеннего времени сама собой изнурится и не получив никакого авантажа принуждена будет назад возвратиться»[242]. Причины «упаднического» настроения вскроются позднее: командующий боялся бунта местного населения, грозившегося его «умертвить» за недостаток запасов провианта.

      Попытки в течение месяца отбросить русские войска от крепости успехом не увенчались. Гарнизону, насчитывавшему 800 человек и брошенному на произвол судьбы войсками Вели-паши, не оставалось ничего другого как «янычарские знамена с валов снять и белое знамя выставить». Сам Калчак-паша вышел навстречу генералу Миниху, «оному свою саблю отдал и причитал Божьему соизволению и плохому поступку сераскира Вели-паши причину и вину нынешних злоключений»[243]. Спустя столетия трудно сказать, был ли опубликован в русской печати текст допроса Илиаса Калчака-паши.

      «Записка по сдаче Хотинской крепости на другой день, то есть 20 августа (1739 г. – С. Д.) его сиятельство генерал-фельдмаршал граф Миних приказал секретарю Неплюеву спросить у Калчак-паши, между прочим, о нижеследующем.

      1. Чтоб объявил он, где походная канцелярия как турецкая, так и иностранная, и где хранятся тайные переписки поляков с турками, так же по Шершановскому и Гуровскому. 2. Есть ли в Хотине государственная казна. 3. Об арестованном в Бендерах прусском офицере, который подозреваем был шпионом.

      На что Калчак-паша отвечал: «1. Турецкая канцелярия состоит у Мектоипехи или хранителя его печати. Но что касается до иностранной, то где она, он в том неизвестен…что по убеждению Павловского, был у него переводчиком офицер, называемый Липкан, который жил в предместье, и который с ним вместе был на Ставучанском сражении, и что с того времени неизвестно ему где он, и с ним и порученные ему дела.

      Шершановский с самого вступления российской армии в польские земли находился в Хотине и уверял, что все поляки таким россиян нашествием, противным их обещанию, недовольны, прославляя повсюду, что скоро соединятся поляки с турками и татарами и в Польше против россиян восстановится конфедерация. Гуровский же был при Вели-паше сераскире Бендерским резидентом от Потоцкого, что он часто слыхал о его хитростях, но только обстоятельно об них сказать не может потому, что сераскир, будучи с ним Калчаком в несогласии, ничего о том ему не сообщал.

      Не только нет государственной казны в Хотине, но он Калчак-паша и его казнохранители собственные деньги давали в задаток польским жидам по заключенному с ними контракту для поставки муки.

      Прусский офицер, по прибытии в Хотин, представил пашпорт, данный ему от его государя, которым так же прошено было, чтоб чинить ему вспоможение в порученной ему комиссии. На словах же он объявил, государь его, думая, что в продолжение сей войны непременно должно в Буджианах быть великому числу российских

242

Там же.

243

Из города Дмитрова от пленника Хаджи Исмаила, писано в отечество к брату его Хасан-беку; Екстракт из недавно полученных известий от 8 августа 1739 года // Личная коллекция автора.