Вселенский неудачник. Дмитрий Емец

с большой бутылью. Заметив, что у меня связаны руки, он разрезал веревку ножом и просунул бутыль сквозь прутья. Я стал жадно пить. Вода была чуть солоноватой на вкус, но прохладной.

      – Ну что, скажешь, где твоя шайка? – спросил сторож, протягивая руку за бутылью.

      – Нет у меня никакой шайки. Я с Земли! – устало сказал я.

      – Оно и верно. Какой тебе резон говорить? Все одно утром повесят... – добродушно сказал сторож.

      – За что? – завопил я, подскакивая и ударяясь головой о крышу своей клетки.

      – Так решил мир. Всех пойманных техноманов испокон веку вешают. Будто ты этого раньше не знал? Вы наших убиваете, а мы ваших.

      – Да не знал я ничего! Даже не слышал никогда о техноманах! – крикнул я, ощущая, как тонко и жалко прозвучал мой голос.

      – Полно врать-то! – зевнул крестьянин, равнодушно поворачиваясь ко мне спиной.

      – Постойте! Позовите старосту! Я все ему объясню.

      – Да не станет он тебя слушать. Тут и дураку все ясно. Одежи на тебе не было?

      – Не было.

      – В том, что использовал механизмы, сознался?

      – Сознался.

      – Ну вот видишь, кто же ты, как не техноман? – заявил мой собеседник, довольный тем, как ловко припер меня в угол.

      С другой стороны площади из темноты послышались равномерные удары топора.

      – Что это? – невольно спросил я.

      – Виселицу тебе сколачивают. Да ты не слушай, парень, спи.

      – Не стану я спать! Если уж меня повесят, объясните во всяком случае, кто такие техноманы! Имею я право знать? – завопил я.

      Мой страж долго отнекивался, чесал в затылке, повторяя: «Что я, дурень – техноману про техноманов рассказывать? Ты мне лучше сам про них расскажи», – но в конце концов разговорился, и вот что я узнал.

      Сто семьдесят лет назад на Ханжонии случилась атомная война. Кто с кем чего не поделил и кто напал первым, темный крестьянин не знал, но в результате девяносто восемь процентов всего населения было уничтожено, а значительная часть территории загрязнена. Выжившие постепенно разделились на две группы: первая называла себя «естественниками», провозглашала полный отказ от технического прогресса и уничтожение всех существующих механизмов, обвиняя их во всех своих несчастьях; другая – эти самые техноманы – считала, что технику можно оставить, проблема не в ней, а в самом человеке.

      От Земли никакой помощи не поступало: там придерживались мнения, что взбесившийся мир, забросавший себя атомными бомбами, должен сам решить свои проблемы. Более того, пассажирская и торговая навигация на Ханжонию была запрещена, и эта земная колония оказалась предоставлена сама себе, а потом о ней вообще забыли – кажется, она попросту затерялась в памяти правительственных компьютеров.

      Прошло лет сто, и потомки уцелевших ханжонийцев, вынужденные вести натуральное хозяйство и тем самым отброшенные в средневековье, окончательно утратили память о прошлом своей планеты. Внуки и правнуки естественников знали только, что техники надо бояться как огня и обязательно казнить