Хроники Максима Волгина. Игорь Вереснев

на выпад никак не прореагировал, а мысли Гуни и подавно были заняты другим. Он уже расправлялся со второй оладьей, миска сметаны как-то незаметно переместилась к нему на край стола и успела наполовину опустеть. Теперь олли с вожделением смотрел на стопки с наливкой. И лишь почувствовав направленные на него взгляды, встрепенулся:

      – А я чё? Я ничё. Не наливаете, и ладно. Еще не известно, чиво вы там пьете. Вот у нас в Од’доме наливка…

      Он потянулся за очередной оладьей, но Рен-Рендук вдруг стукнул рукой по столу:

      – А ну, недоросток, брысь отсюда! Булки слопал, и хватит с тебя! Нечего взрослые разговоры слушать. Спать иди. Од’дом ему, видишь ли, подавай.

      Олли вздохнул, слез с табурета, побрел в спальню. Максим хотел возмутиться вопиющей дискриминацией, но перехватил взгляд Шура и промолчал. Сфинкс поднялся из-за стола и ушел следом за товарищем.

      – Да уж, приятелей ты себе выбрал, – хохотнул им в спину Рен-Рендук. Подцепил вилкой кусок мяса, сунул в рот. – Эх, Маакс, Маакс! Угораздило тебя и со стражей поссориться, и дочь местного князя обидеть.

      Он жевал, но кусок был слишком большим, не помещался целиком во рту. Подлива текла по подбородку, капала на новенький пурпурный жилет.

      – За такие дела казнить вас всех следовало. Благодари Рен-Рендука, что живой. Не знаю, как ты и выкрутишься. Держался бы за Рен-Рендука…

      – За вас?! – Максим наконец не вытерпел. – Вы же меня убить хотели, и в Вирии, и в Отстойнике, забыли? Да вы… вы… Вон, Зира за вас держалась. И где она?

      Тиун засмеялся ему в лицо:

      – Ты ничего не понимаешь, мальчишка. Победителей не судят. А Рен-Рендук побеждает всегда!

      Он выпил еще одну рюмку, потом еще. Он смеялся и пил, хвалил себя и пил, хвастался и пил. Рен-Рендук праздновал. Максиму оставалось сидеть рядом с ним, слушать и мысленно просить, чтобы этот «праздник» быстрее закончился.

      Когда гость поднялся из-за стола, от пиршества осталась только грязная посуда да несколько раздавленных ягод на дне туесков.

      – Все, пора. Ладья в первом часу отплывает, вздремнуть еще надо. – Тиун, пошатываясь, двинулся к двери. Уже схватившись за ручку, обернулся: – Ты удрать не вздумай! Понадобишься еще, понял?

      Икнул, погрозил Максиму пальцем и вышел.

      Когда громко хлопнула калитка забора, в гостиную вернулся Шур.

      – Ушел? – поинтересовался.

      – Да. Он в Задверь уплывает.

      – Хорошо. Я тоже собираюсь уходить отсюда. И Гундарин. А ты?

      – Разумеется! Это же не Земля. Я готов сбежать хоть сейчас!

      – Не сейчас. – Шур тряхнул гривой. – Гундарин враг здесь, я – чужой. И ты чужой, хоть и человек. Но ты можешь выучить язык. Разговаривай с ними, слушай, запоминай. Стань своим.

      – Угу. – Максим помедлил. Спросил осторожно: – Шур, как ты думаешь, мы до сих пор на Вирии? Ну, на той самой планете? Или уже на другой?

      Сфинкс ответил не сразу. Долго смотрел на него и лишь затем произнес:

      – Не знаю. Недостаточно информации.

      Легко