Граф Соколов – гений сыска. Валентин Лавров

при мне раза два доставал оттуда деньги…

      – Когда вы в долг просили?

      Дмитрий очень удивился:

      – Да, в долг! Но откуда вы это знаете?

      – Смекалистый я! Кстати, ценные бумаги и ассигнации, как и шкатулку с золотыми изделиями, мы приобщили к протоколу допроса. По завершении следствия вам вернем. Вы, Дмитрий Львович, не возражаете, коли беседу продолжим в доме вашего покойного батюшки?

      – Что ж, раз так надо, я готов.

      – Кстати, вы слыхали, сударь, про новую забаву сыщиков – дактилоскопию?

      – Что это?

      – Не знаете? Напрасно, увлекательное дело. А вот и наш фотограф Ирошников – золотой человек. Юрий Павлович, по хорошему знакомству, сделай нам твое одолжение, прокатай пальчики Дмитрия Львовича.

      Ирошников пригласил:

      – Милости прошу в лабораторию! Дмитрий Львович, вот раковина, вот мыло – тщательно вымойте руки и досуха вытрите. Не бойтесь, это не больно и совершенно для вас бесплатно, – живо проговорил Ирошников, который всегда заряжался от Соколова бодрым настроением.

      Достав цинковую пластинку, он капнул на нее типографской краски и резиновым валиком тонко растер ее. Тут же ловко захватил с боков суставы пальцев Дмитрия, перекатил от одного ногтя к другому и таким же манером перенес отпечаток на регистрационный бланк.

      – Чепуха, право, – пробормотал Дмитрий, на лице которого было написано любопытство, смешанное с недоверием. О дактилоскопии, только что внедренной в практику московского сыска, он ничего не слыхал.

      Рефлекс цели

      Соколов и Дмитрий вышли на Тверской бульвар и, поймав лихача, отправились к Тургеневской площади. Огромная людная Москва жила своей прекрасной и шумной жизнью, двигалась мимо богатых витрин магазинов, затененных брезентовыми навесами, яркой нарядной толпой, оглашалась криками офень и торговцев мороженым, звоном конки, была хороша лубочной прелестью золотых церковных куполов, шумной бестолочью едущих колясок и неимоверным количеством тяжко нагруженных ломовых телег. Это была сказочная и вечно праздничная жизнь, которую нам нынче и представить себе невозможно.

      Соколову было странно и больно сознавать, что где-то рядом, в темных углах бушуют грязные страстишки, царствуют жестокость, притворство и лживость. Те, кого Господь создал по своему образу и подобию для жизни светлой и радостной, уничтожают ее алкоголем, наркотиками, преступлениями.

      Дмитрий с явным трепетом вошел в квартиру, где совсем еще недавно страшно умирал его отец.

      Соколов сказал:

      – Внимательней проверьте, все ли на месте, нет ли каких перемен? Картины, вазы, статуэтки, вообще, весь антиквариат – целы?

      Дмитрий задумчиво осматривал ящики комодов, содержимое книжных шкафов и полок, конторку, стоявшую в библиотеке. Открыл даже тайный ящик в секретере, где лежали редкие древние монеты, которые отец коллекционировал.

      – Кажется, все лежит на своих местах, – сказал он.

      – Стало быть, самоубийство?

      – Вне сомнений. Человек он был кристальной