Сексуальный дерзкий парень. Кристина Лорен

Харлоу. – Что бы ты почувствовала, если бы я вернула тебе дневник, который ты мне подарила?

      Лола смеется и бросает в нее подушку через всю комнату:

      – Если бы я потребовала, чтобы ты повыдирала из него странички и сделала из них платье, едва прикрывающее задницу, тогда да, ты могла бы с чистой совестью отказаться от такого подарка!

      Я одергиваю платье, мысленно соглашаясь с Лолой. Все же лучше бы оно было подлиннее. Я редко так откровенно показываю бедра.

      – Миа свое надела, – возражает Харлоу, а я постанываю.

      – Миа выросла в трико, к тому же она такая миниатюрная и сложена как газель, – рассуждает Лола. – Еще я уверена: если присмотрюсь повнимательнее, то увижу ее вагину! А я на пять сантиметров ее выше, так что в этом платье видны мои родовые пути!

      – Ты такая упрямая!

      – А ты такая распутная!

      Стоя у окна и наблюдая за спешащими по Стрипу прохожими, я слушаю их споры. С высоты нашего сорок пятого этажа люди кажутся маленькими цветными точками. Не понимаю, зачем Лола сопротивляется. Мы все знаем, что она наденет его – это вопрос времени, потому что Харлоу – это огромная заноза в заднице и она всегда добивается своего. Может показаться странным, но мне всегда это в ней нравилось – она знает, чего хочет, и добивается этого. Лола во многом такая же, но она действует тоньше, чем прямолинейная Харлоу.

      Лола стонет, но, как и предполагалось, наконец соглашается. Она достаточно умна, чтобы понимать, что все равно проиграет эту битву. Всего пара минут – она уже в платье и туфлях – и мы спускаемся вниз.

* * *

      ЭТО БЫЛ ДОЛГИЙ ДЕНЬ. Мы закончили колледж, смыли пыль и тревоги с наших тел, и Харлоу заказала любимые шоты – она обожает смотреть, как все остальные их пьют. Поэтому к половине десятого я решаю, что мы уже достаточно пьяны: говорим уже с трудом, но сами идти еще можем. Не помню, когда я видела в последний раз, чтобы Лола и Харлоу так смеялись. Лола положила голову на скрещенные на столе руки, плечи трясутся от хохота. Харлоу запрокинула голову, и ее хихиканье проносится над музыкой и шумом бара.

      И когда ее голова вот так откинута назад, я ловлю мужской взгляд с противоположного конца переполненного зала. В темном баре трудно разобрать черты, но он на пару лет старше нас и высокий, со светло-каштановыми волосами и темными бровями над светлыми искорками глаз. Он смотрит на нас и улыбается так, будто оценивает наше веселье со стороны, не собираясь к нему присоединяться. Рядом с ним двое других парней болтают и указывают ему на что-то в дальнем углу. Но когда наши взгляды встречаются, он не отводит глаза. Во всяком случае, его улыбка становится шире.

      И я тоже не могу оторваться. Это сбивает меня с толку, потому что, вообще-то, когда дело касается незнакомцев, я отлично умею отводить глаза.

      Сердце колотится в груди, напоминая, что надо бы быть поскромнее и лучше сосредоточиться на своем бокале. Контакт глазами – это не мое. С разговорами у меня тоже не клеится. На самом деле единственные мышцы, которые я не прокачала, это те, которые отвечают за непринужденную