Хозяйка лабиринта. Кейт Аткинсон

был генеральным менеджером программ, а значит, видимо, все сотрудники редакции так или иначе входили в его паству. Говоря, Прендергаст глядел куда-то в направлении коротко стриженной макушки Георгины Гиббс. У него было плохое зрение – отравлен газом в Первую мировую, – и при разговоре он почти никогда не смотрел собеседнику в глаза. Усердный член Методистской церкви, мирянин-проповедник, он имел призвание к пастырской стезе, о чем сам поведал Джульетте за омерзительно слабым чаем в редакционной столовой полгода назад, когда она вернулась в Лондон из Манчестера, переведясь сюда из тамошней программы «Детский час».

      – Надеюсь, мисс Армстронг, вам известно, что такое зов сердца.

      – Да, мистер Прендергаст, – ответила Джульетта, зная по опыту, что это гораздо проще, чем ответить «нет».

      Она попыталась понять, на какую собаку он похож. Может быть, на боксера. Или английского бульдога. Потрепанного, с унылой мордой. Интересно, сколько ему лет? Он работал в Би-би-си с незапамятных времен, пришел в Корпорацию вещания еще в пору ее младенчества, при лорде Рейсе, когда все было впервые и вновь, а Корпорация располагалась в Савой-Хилле. Все, что относилось к редакции школьных программ, было для Прендергаста свято – дети, ягнята и тому подобное.

      – Конечно, у Рейса была проблема: он на самом деле не хотел, чтобы люди получали удовольствие от радио, – сказал Прендергаст. – Он был ужасный пуританин. Люди должны радоваться жизни, вы согласны? Мы все должны жить в радости.

      Прендергаст погрузился в раздумья – видимо, о радости, точнее, об отсутствии таковой, – но через несколько секунд встряхнулся и, кажется, пришел в себя. Бульдог, а не боксер, решила Джульетта. Интересно, он одинокий? Семейное положение Прендергаста было никому не известно и, кажется, никого не волновало настолько, чтобы спросить его об этом.

      – Радость жизни – прекрасная цель, – заметила Джульетта. – Совершенно недостижимая, конечно.

      – Ай-яй-яй. Такая молодая – и такая циничная.

      Прендергаст был симпатичен Джульетте, но, похоже, только ей одной. К ней вообще тянулись мужчины постарше, определенного типа. Они явно хотели ее каким-то образом улучшить. Джульетта в свои почти тридцать лет считала, что не нуждается в дальнейшем улучшении. Над ней уже поработала война.

      – В море с рыболовным траулером, – предложил кто-то.

      Лестер Пеллинг. Он напоминал Джульетте злополучную юную устрицу Кэрролла – из тех, что «со всех ног» бежали за Плотником и Моржом. «Младший инженер звукозаписи» – ему семнадцать лет, голос еще ломается. Зачем Пеллинга пригласили на это совещание?

      – Очень хорошо, – благосклонно кивнул Прендергаст.

      – Мой отец был… – начал Лестер Пеллинг, но Прендергаст прервал его еще одним добродушным «очень хорошо», воздев руку жестом, более подобающим римскому папе, чем последователю Джона Уэсли[4]. Джульетта поняла, что, скорее всего, они так и не узнают, кто был отец Лестера Пеллинга. Рыболов на траулере? Герой военных времен? Безумец? Богач, бедняк,

4

Джон Уэсли (1703–1791) – протестантский проповедник, основатель методизма.