Ночной взгляд. Дарья Бобылёва

чай, – раздалось над ухом, и Лида проснулась. Над ней склонилась Ксеня с чашкой в руке, темная сладкая жидкость капнула на подушку.

      Лида взяла чай и облегченно вздохнула. Но спустя секунду, по привычке прислушавшись, уловила необычно громкий шум за стеной: стуки, шорохи, скрипы и даже как будто какое-то глухое рычание, которое, впрочем, вполне могло оказаться шумом далекого перфоратора.

      – Он сегодня громкий, – кивнула Ксеня. – Ему не нравится, что ты весь день дома.

      И снова Лида дремала, и ей чудился серый длиннорукий силуэт в слепой комнате, где нет ни окон, ни дверей. Может, и правда жил здесь когда-то человек, который никому не был нужен. И его – слабого, старого, спящего – замуровали прямо в его собственной каморке. Все равно никто не будет искать. Может, он был классовый враг. И все эти годы он рос там, крепчал и наливался силой, как младенец в утробе матери…

      Дверь открылась, и в комнату сунула стриженую голову Зоя Федоровна. Она посмотрела на стену, на раскрасневшуюся спящую Лиду и, наконец, на Ксеню, которая сидела за столом и рисовала.

      – Стучит, – кивнула Ксеня. – Бабушка Зоя, я что-то боюсь…

      – А ну пойдем, – сказала растроганная Зоя Федоровна, у которой никогда не было внуков.

      Вскоре Ксеня вернулась с кружкой молока, поверх которой лежал большой кусок батона «Ароматный». Лида все еще спала. Ксеня открыла стенной шкаф, поставила кружку на одну из полок, поправила ломтик хлеба и старательно, неторопливо поклонилась:

      – Домовой-домовой, прими угощение, – и, уже закрывая дверь, тихонько добавила: – Ну, то есть не домовой, так положено просто…

      Лида открыла глаза и, будто продолжая прерванный разговор, зашептала:

      – Вот и переедем. Будем жить в нормальном доме… Вот поправлюсь и уедем… И чтобы не шумело. А то все шумит, шумит… – Лида всхлипнула.

      – Уже нет, – возразила Ксеня.

      Лида прислушалась. За стеной действительно царила хрустальная тишина – видимо, она и разбудила Лиду, уже привыкшую к стукам и шуршанию.

      – И я не хочу уезжать, – Ксеня приложила к двери стенного шкафа раскрытую ладошку. – Хочу здесь жить. С ним. Он живой.

      И изнутри в дверь шкафа громко постучали – трижды, с равным интервалом, полновесно и уверенно.

      – Он живой… – повторила Лида и закрыла глаза.

      – И он нас никуда не отпустит, – спокойно добавил из жаркой темноты Ксенин голос.

      Петрушкин Лог

      Женщина в махровом халате переставила пучки цветов в обрезанных пластиковых бутылках, взяла у водителя сигарету и сипло сказала:

      – Не. Это вам еще через два поворота.

      – Так мы только что оттуда, – водитель расправлял темными пальцами бумажные иконки, которыми кабина изнутри была покрыта, как налетом.

      – Не. По той вон дороге, – торговка мотнула головой назад. – А там спросите.

      – Указатели-то будут?

      – Указатели? –