Государственная девственница. Надежда Первухина

Мужчина, особенно европейский, вообще редко стремится к совершенству, он полагает, что его должны принимать таким, каков он есть – со всеми слабостями, недостатками, пороками и вредными привычками. Вспомни любую европейскую сказку… Хоть «Золушку». Ведь это замарашка-Сандрильона изменилась для принца, а не наоборот! А вот в китайском древнем свитке некий симпатичный чиновник-сюцай так усовершенствовал свое тело, что за ним тянулась очередь любящих женщин длиной с Великую стену!

      – А у нас еще есть сказка «Красавица и чудовище». Потом этот… «Аленький цветочек»!

      – Это исключения, лишь подтверждающие правило.

      – Тебе, Розамунда, не угодишь. Вот сама-то ты к какому элементу относишься?

      – Речь не обо мне. Насколько ты помнишь, речь мы завели об Элпфис и о том, почему у вас развалилась семейная жизнь.

      – Ну да…

      – Так вот. У нас остались женщины, по складу души и жизненной силе относящиеся к элементу «дерево».

      – Хм… То есть такие, которые в постели лежат, как бревна в штабеле?

      – Ты иногда бываешь беспримерно пошлым и недалеким, уважаемый Викентий. Дерево и бревно – две большие разницы, как говорят. Женщина из стройной березки или томной ивы превращается в бревно тогда, когда ее какой-нибудь мужлан-лесоруб спилит, лишит корней, то есть жизненной силы и всего, что дорого. А вообще для женщины-дерева характерно бесконечное желание быть выше и совершеннее, дарить всему миру свое совершенство, талант и любовь, как дерево дарит каждому путнику тень от своей листвы. Таким женщинам мало одной семьи, им нужно осчастливить собой как можно больше людей вокруг. Они растут, и если спутник жизни мудрый человек, он поможет росту, а не станет губить на корню. Не станет превращать женщину в бревно.

      – Так, ты хочешь сказать, что я Элпфис под корень спилил и засушил?! Черт побери, да я для нее делал все!

      – Вот это и было твоей ошибкой. Ты должен был позволить делать ей. Немудрено, что она засохла и все доброе и нежное слетело с нее, как листва под ноябрьским ветром. Сначала она разочаровалась в себе, а потом и в тебе.

      – Но почему она мне этого не сказала? Почему не дала все исправить?!

      – Поздно, – спокойно ответствовала Розамунда. – Наступает такой момент, когда дерево уже бесполезно поливать и удобрять.

      – А Кирилл, этот мальчишка, значит, годится ей в… садовники!

      – Значит, годится, – констатировала Розамунда. – Он наполовину оборотень, зверь, а звери не мешают деревьям расти. С ним Элпфис снова почувствует себя свободной и нужной.

      – Мне она тоже нужна!

      – Да, только как поленья для растопки камина твоей страсти. А ему – как лес…

      – Ах, черт возьми, какой я оказался неромантичный и непоэтичный психиатр!

      – Что есть, то есть, – согласилась Розамунда. – Только ты опять повторяешь свою ошибку: вместо того чтобы исправить положение и жить дальше, обретя определенный опыт, ты надеваешь на себя личину непонятого и несчастного