Губитель максаров. Николай Чадович

лихорадочно крутила эфес, раз за разом повторяя всю серию положенных манипуляций, но это было то же самое, что делать искусственное дыхание скелету. Еще ни разу в жизни клинок не подводил ее. Даже слышать о подобных случаях ей не приходилось. Поэтому злое отчаяние, охватившее Генобру, было особенно острым.

      Дочка приближалась к ней плавными, скользящими шагами. Рот ее улыбался. Глаза горели сквозь завесу волос.

      – Не подходи! – завопила Генобра, замахиваясь на нее уже бесполезным клинком. – Убью!

      – Давай попробуем. – Девчонка откинула голову назад, обнажая высокую шею и победно торчащие вперед ключицы. – Но не забывай, что я максар. Хоть и начинающий. Железо не может причинить мне вреда.

      Генобра умела ловить на лету стрелы и уклоняться от камней, брошенных из пращи, но движения девчонки были стремительней, чем полет стрелы, а кулачок тверже булыжника.

      Отбросив Генобру со своего пути, дочка вдобавок еще успела мазнуть ее по лицу ногтями. Кожа максара выдержала эту кошачью ласку, лишь на левом веке осталась глубокая кровоточащая царапина.

      – Это тебе на память, – уносясь вдаль, крикнула девчонка. – В следующий раз я вырву твои глаза.

      Генобра взвыла, как ведьма, напоровшаяся на помело причинным местом, и швырнула бесполезный клинок вслед дочке.

      – Если это проделки жестянщиков, то виноватые проклянут момент, в который они появились на свет! – Она обращалась одновременно и к черному камню, и к бездонной пропасти, и к высокому небосводу. – А если здесь замешан кто-нибудь из максаров, я сделаю все, чтобы свести его в могилу. Но это не отвлечет меня от постоянных забот о дочке. Нет такого мира, где бы она смогла укрыться от меня. Клянусь в этом земле и небу!

      Бойня в оружейной мастерской подействовала на Окша двояким образом. Жестокое убийство сразу стольких ни в чем не повинных людей, среди которых было немало его приятелей, потрясло мальчишку до такой степени, что он на некоторое время даже утратил дар речи.

      С другой стороны, он открыл в себе какое-то новое, ранее неизведанное и потому пугающее свойство.

      В ту ночь Окш детально представлял себе все, что испытывали оружейники, гибнущие в потоке расплавленного металла, какие мыслишки ворочались при этом в примитивных мозгах мрызлов и с какой именно стороны исходил всепроникающий поток сатанинской злобы, действовавший на жестянщиков, как обух, а на их врагов – как кнут.

      Легко преодолев никем уже не охраняемую стену, он через вспаханное поле помчался к ближайшему лесу. Темнота вокруг стояла полнейшая, но Окш не то чтобы видел, а скорее угадывал попадавшиеся на пути препятствия.

      Более того, удаляясь от пылающих зданий мастерской все дальше и дальше, он как бы со стороны продолжал наблюдать за происходящими там событиями. Ни одно перемещение врагов не могло ускользнуть от его раздвоившегося зрения, и вскоре Окш убедился, что погоня отсутствует.

      Того, кто держал сознание мрызлов в надежной узде и с холмов управлял