Похождения соломенной вдовушки. Анастасия Соловьева

экономики – угодил туда?

      Однако я не спешила удовлетворить любопытство, занятая медициной, Вадимом и домашним хозяйством, заботы о котором Валерия Михайловна не преминула полностью переложить на меня.

      Как Золушка, я вылизывала пятикомнатные апартаменты, носилась по магазинам, готовила и сервировала ужины к Валериному приходу с работы. Ей непременно требовалась красивая сервировка.

      Поначалу мне очень хотелось взбунтоваться. Мой бунт остановила бабушка:

      – Не надо, Люда. Это же свекровь.

      – Вот именно! Свекровь – пьет мою кровь!

      – Ну не надо, детка, не надо. Ты старшего уважь.

      – Меня б уважил кто!

      – Так как же? Уважили! Позвали в свой дом. Она хозяйка в доме, а ты – ей помощница.

      Возможно, в таком распределении обязанностей и просматривалась некая справедливость. Я была в те годы великовозрастной студенткой, а Валерия Михайловна много работала и хорошо зарабатывала. В начале суровых девяностых она, не бросая своего министерства, пристроилась переводчицей в какое-то, кажется, российско-французское совместное предприятие.

      На новом месте Валерию Михайловну ценили и всякий раз присылали за ней красивую серебристую иномарку. Поздним вечером эта машина доставляла свекровь обратно. Она возвращалась утомленной, в несвойственном ей взволнованном, возбужденном состоянии.

      Мне грешным делом казалось, что у Валерии Михайловны на фирме появился любовник. Ничего удивительного, она еще молода, привлекательна, а с мужем – давно уже врозь.

      Спят они в разных комнатах. По сто раз в день она напоминает ему про какие-то таблетки и вообще говорит с ним, как с ребенком. Хотя как иначе можно с ним разговаривать?..

      Мне по большому счету нравились происшедшие в ней перемены. В свекрови появились проблески человечности. Раньше я в ней этого не замечала. Даже любовь к сыну была у нее какой-то извращенной, жесткой, железной. А теперь она стала теплеть, словно оттаивать после затянувшихся морозов.

      Как-то раз Валерия Михайловна вернулась с работы особенно поздно. Мужчины спали. Я готовилась к экзамену и по совместительству исполняла обязанности кухарки и экономки.

      – Вам рыбу или бефстроганов?

      – Спасибо, Люда. Не надо ничего. Может быть, чаю, хотя...

      – Ну, чаю-то мы с вами обязательно выпьем.

      – Да, выпьем чаю... И, Люда, я хотела тебя спросить... Вот ты живешь у нас несколько лет. Тебе ничего не кажется странным?

      – Нет.

      Она усмехнулась:

      – Я убеждаюсь: вторично недооценила тебя.

      – О чем вы?

      – Ты очень хорошая девочка, Люда. И прекрасная пара моему сыну.

      Ее слова прозвучали так неожиданно, что я отнеслась к ним, как к чему-то кощунственному.

      – Валерия Михайловна, ну что вы...

      – Я-то? – переспросила она с печальной улыбкой. – Я ничего. Теперь даже умереть спокойно могу.

      – При чем здесь «умереть»?

      – Да ни при чем, конечно... Хотя, возможно, будет лучше, если ты первой узнаешь обо всем...

      – О чем, Валерия Михайловна?

      –