Ихтис. Елена Ершова

упрямилась женщина и хотела захлопнуть дверь, как из глубины дома донесся надтреснутый голос:

      – Маланья! Пусти…

      Женщина поджала губы, прибрала под белую косынку выбившуюся прядь и посторонилась:

      – Раз сам зовет, то входите.

      В избе царил полумрак. Грязное окошко почти не пропускало свет. Электричества не было, в углах потрескивали лучины, и комната походила на ощетинившегося ежа. На скамье, застеленной шкурами, полулежал старик – совершенно седой, заросший от бровей до самого выреза расшитой, но давно не стираной сорочки.

      Софья остановилась посреди комнаты, слегка нагнув голову – потолок в избе невысок. Павлу показалось, что на миг губы ведущей брезгливо опустились, но она тотчас справилась с эмоциями и вежливо заулыбалась, даже попробовала отвесить поясной поклон:

      – Доброго здоровья, дедушка!

      Старик поднял дрожащую левую руку, перекрестил Софью двуперстием и ответил:

      – И вам, гостюшки дорогие. Зачем пожаловали?

      – Мы с телевиденья. Передачу снимаем об исцелении Леши Краюхина.

      – Помню мальца, – слабым голосом ответил старец. – Неходячий был. Ходит теперь?

      – Ходит! – радостно отозвалась ведущая. – Вашими стараниями! Откуда дар у вас такой, дедушка?

      Старец протяжно вздохнул.

      – Да вот, одно Господь забрал, другое взамен дал, – он поднял левую руку: – В этих перстах Божий дар теплится. А вот эти, – дотронулся до согнутой правой руки, – и не чую вовсе. Да не ведает шуйца твоя, что творит десница твоя.

      Захарий цитировал Священное Писание, только на старославянский манер. Павел вспомнил медные кресты и темные образа в доме знахарки Ефимии: вера – лучший друг и оружие любого шарлатана. Только не покидало ощущение, что в избе старца чего-то не хватало.

      – Как вы живете здесь, дедушка? – спросила Софья.

      – Так и живу. Хорошо, люди добрые помогают по хозяйству. Вот Маланья, например, – Захарий поманил женщину здоровой рукой. – Подойди, сестра. Подойди, не бойся. Сядь сюды.

      Маланья присела, все так же теребя засаленные концы кушака. Захарий погладил ее по плечу, она не отстранилась, прижалась доверчиво. Куда подевалось прежнее недружелюбие?

      – Бесом девка маялась, – пояснил старец. – Скажи, Маланья, сколько в тебе бесов сидело?

      – Шесть… – блеклым голосом ответила женщина.

      – Ше-есть, – протянул Захарий. – Дьявольское число. А скажи, Маланья, откуда они в тебе народились?

      – Грешила я, батюшка, – залепетала женщина, уставившись в пол. – Телом торговала. От плода избавилась, а потом новый плод родился, сатанинский.

      – А теперь-то как? Мучают бесы?

      Маланья мотнула головой.

      – Нет. Как ты мне на чрево ладонь наложил, так я тут же бесовским бременем разрешилась. Одному Господу я теперь служу, да еще тебе, батюшка.

      Старец заулыбался, погладил женщину по спине.

      – Так, моя хорошая. Так. Ну, ступай теперь.

      Маланья