Жаркий август. Андреа Камиллери

ни кустика, земля выжжена солнцем. Но стоило добраться до последнего дома, стоявшего на вершине высокой дюны, как все разом менялось. Какая же красота! Внизу в обе стороны тянулся золотистый песчаный пляж с редкими вкраплениями зонтиков, а прямо перед тобой – распахнутое во всю ширь сияющее, манящее море. В одноэтажном домике было как раз две спальни: одна – большая супружеская, вторая – поменьше, с детской кроваткой; гостиная с прямоугольными окнами, вмещавшими в себя море и небо, нашелся там и телевизор. Просторная кухня с огромным холодильником. Целых два санузла. И бесценная деталь – терраса, где так приятно поужинать вечерком.

      – Годится, – заявил комиссар. – Сколько просите?

      – Смотрите сами, комиссар, мы вот так, на две недели, обычно не сдаем, но только ради вас… – И загнул совершенно безбожную сумму.

      Монтальбано и глазом не моргнул: Лаура была женщиной состоятельной, ей вполне по карману поддержать материально бедный юг.

      – Годится, – повторил он.

      Видя такое дело, синьор Каллара, считавший себя ловкачом, решил поднять ставки:

      – В эту цену, разумеется, не входят…

      – В эту цену, разумеется, входит все, – отрезал Монтальбано, не желавший, чтобы его принимали за простака.

      – Ну ладно, как скажете.

      – А как спуститься на пляж?

      – Смотрите: выходите с террасы через калитку, и через десять метров – туфовая лестница, по ней и спуститесь. Там пятьдесят ступенек.

      – Не подождете меня полчасика?

      Синьор Каллара посмотрел на него огорошенно:

      – Ну разве что полчасика…

      От души поплавать в манящем море Монтальбано не терпелось с той самой минуты, как он его увидел. Он искупался прямо в трусах.

      На обратном пути, не успел он одолеть пятьдесят ступенек, как уже обсох на солнце.

      В первый день августа с самого утра Монтальбано отправился в аэропорт Пунта-Раизи – встречать Ливию, Лауру и ее сына Бруно, мальчугана трех лет. Муж Лауры Гвидо должен был приехать поездом вместе с машиной и вещами. Бруно оказался шустрым мальцом, неспособным и двух минут усидеть спокойно. Лауру с Гвидо слегка тревожило, что Бруно до сих пор не говорит и общается только жестами. Каракулей он, в отличие от сверстников, тоже не рисовал, зато в искусстве довести до ручки все мироздание равных ему не было.

      Поехали к комиссару в Маринеллу, где Аделина приготовила обед на всю честную компанию. Самой служанки уже не было, она ушла, и Монтальбано знал, что не увидит ее целых две недели, пока Ливия будет у него гостить. Аделина относилась к Ливии с глубочайшей неприязнью – впрочем, целиком и полностью взаимной.

      Гвидо прибыл ближе к часу. Они поели, потом быстренько расселись по машинам, и Монтальбано с Ливией поехали впереди, показывая дорогу, а Гвидо с семейством – за ними. Увидев домик, Лаура пришла в такой восторг, что кинулась Монтальбано на шею и расцеловала его. Бруно тоже жестами показал, что хочет к комиссару на ручки. Едва оказавшись вровень с его лицом, он метко плюнул ему в глаз обсосанным