Рыцарь умер дважды. Екатерина Звонцова

Лицо обдувает ветер, но не может успокоить сердце; оно колотится, точно его сейчас сожмут в кулак. А ведь сжимают вовсе не мое. Джейн… милая Джейн, неужели все всегда так быстро, так неожиданно и так… жестоко? Почему Сэм, почему сразу, почему ты, если мы такие одинаковые, что мало кто может нас различить? Почему?

      «Вы разные». Сейчас я понимаю: то, что читалось в глазах, когда он произносил это, уже говорило о выборе. Все правильно, так ведь и бывает там, откуда я все знаю о любви. В книгах.

      – Эмма!

      Обняв меня сзади, Джейн опускает голову на плечо. Она делает так всегда в последний год, особенно когда возвращается из леса. Я привыкла к тяжелому теплу в том месте, где сестра прижимается подбородком. Сейчас за спонтанным желанием вырваться тоже приходит пусть иллюзорное, но успокоение. Она со мной. И неважно, кто остался в столовой.

      – Ты стала такой грустной.

      – А ты ― такой счастливой.

      Она вздрагивает и странно, горько хмыкает; обнимает крепче. Не отвечает.

      – Он замечательный…

      – Да. Замечательный.

      – Ты уже влюблена?

      – Прошло три дня.

      – Так влюблена?

      Шуршат наши платья. Жемчужина в ее ухе холодит мне шею.

      – Все сложнее, чем кажется, Эмма.

      – О чем ты? Пусть он из большого города…

      – Нет, я не о том.

      – А может, о… ― я невольно улыбаюсь, ― Винсенте?

      Она отстраняется, отпускает меня и недовольно топает ногой.

      – И что ты только фантазируешь. Редфолл просто считает меня немного краснокожей. Он в меня не влюблен.

      – А как это можно ― быть немного краснокожей?

      Джейн плавно опускается на корточки: ее заинтересовали несколько цветков, притаившихся среди некошеной травы. Она аккуратно собирает венчики меж ладонями, не срывая, внимательно рассматривает. Бело-лиловые широкие лепестки, желтые сердцевинки. Цветы невзрачны, но Джейн все смотрит и смотрит на них.

      – Никак. Но когда остаешься один, в такое хочется верить.

      Я не знаю, что ответить; это слишком сложно, но, может, Джейн права. Человек, о котором по городу ходят разные слухи, забыл дорогу в свой прежний дом ― в лес. Но вряд ли так же он забыл дорогу в свое прошлое, к людям, которых когда-то любил.

      – Сэм чудесный.

      Снова комок в горле. Проглатывая его, я повторяю ее тоном:

      – Прошло три дня.

      – И все же. Некоторые вещи понять легко. ― Джейн встает, цветы остаются тихо покачиваться у ее ног. Она по-прежнему бледна и предлагает с лживой безмятежностью: ― Давай вернемся.

      И мы возвращаемся, чтобы провести еще час в праздных разговорах о музыке и железных дорогах. Несколько дней спустя с Флорой Андерсен и Сэмюелем отправляемся рисовать на природу, Джейн показывает им живописный склон. Сэм любуется, но не пейзажем. Его сестра отводит в уединенное место ― к Сросшимся соснам, напоминающим шепчущихся влюбленных.

      Я с ними не иду.

      Джейн остается жить чуть больше двух недель.

Здесь

      – Отличное