Хромая судьба. Аркадий и Борис Стругацкие

и пошли по коридору.

      – Он сумасшедший? – осведомился Виктор. – Это же уголовное дело. Или он действительно сумасшедший?

      – Нет. Он просто сволочь и ненавидит мокрецов. Как и весь город.

      – Это я заметил. Мы их тоже не любили, но капканы… А что мокрецы им сделали?

      – Надо же кого-то ненавидеть, – сказала Диана. – В одних местах ненавидят евреев, где-то еще – негров, а у нас – мокрецов.

      Они остановились перед дверью, Диана повернула ключ, вошла, и зажегся свет.

      – Подожди, – сказал Виктор озираясь. – Куда ты меня привела?

      – Это лаборатория, – ответила Диана. – Я сейчас.

      Виктор остался в дверях и смотрел, как она ходит по огромной комнате и закрывает окна. Под окнами на полу темнели лужи.

      – А что он здесь делал ночью? – спросил Виктор.

      – Где? – спросила Диана, не оборачиваясь.

      – На тропинке… Ты ведь знала, что он здесь?

      – Ну, понимаешь, – сказала она, – в лепрозории плохо с медикаментами. Иногда они приходят к нам, просят…

      Она закрыла последнее окно и прошлась по лаборатории, оглядывая столы, заставленные приборами и химической посудой.

      – Гнусно все это, – сказал Виктор. – Ну и государство. Куда ни поедешь – везде какая-нибудь дрянь… Пошли, а то я замерз.

      – Сейчас, – сказала Диана.

      Она взяла со стула какую-то темную одежду и встряхнула ее. Это был мужской вечерний костюм. Она аккуратно повесила его в шкафчик для спецодежды. Откуда здесь костюм? – подумал Виктор. Причем какой-то знакомый костюм…

      – Ну вот, – сказала Диана. – Ты как хочешь, а я сейчас залезу в горячую ванну.

      – Послушай, Диана, – сказал Виктор осторожно. – А кто был этот… с таким вот носом… желтолицый? С которым ты плясала…

      Диана взяла его за руку.

      – Видишь ли, – сказала она, помолчав, – это мой муж… Бывший муж.

      3. Феликс Сорокин

      Приключение

      С вечера я не принял сустак, и не потому что забыл, а как-то осенило меня, что сустак нельзя запивать спиртным. И поэтому с утра я чувствовал себя очень вялым, апатичным и непрерывно преодолевал себя: умывался через силу, одевался через силу, прибирался, завтракал… Коньяку осталось больше половины, и, наверное, «Салюта» на стакан хватило бы, я поколебался, не опохмелиться ли мне, однако тут же, очень некстати, вспомнил, что главным признаком алкоголизма нынешние врачи полагают синдром похмелья, и похмеляться не стал. Боже мой, подумал я, как это хорошо, что нет надо мной Клары и что я вообще один!

      И конечно же, тут же позвонила Катька и, конечно же, озабоченно, однако не без яду, осведомилась: «Опять сосуды расширял?» И конечно же, опять пришлось мне врать и оправдываться, тем более что насчет постройки ей шубы в нашем ателье я опять ничего не предпринял. Впрочем, звонила Катька вовсе не насчет шубы: оказалось, что она намерена зайти ко мне сегодня или завтра вечером и принести мой продуктовый заказ. Только и всего. Мы повесили трубки, и я на радостях плеснул себе с палец коньяку и слегка поправился.

      А за окном погода сделалась чудесная.