По ту сторону порабощающих нас иллюзий. Эрих Фромм

тем, что Германия дважды нападала на соседей и дважды заново вооружалась, несмотря на поражения; что генералы «новой» Германии – те же самые, что служили Гитлеру, и поневоле приходится ожидать, что Германия предпримет третью попытку, на этот раз напав на Советский Союз, чтобы вернуть себе утраченные земли. Лидеры стран НАТО, да и в значительной степени общественное мнение отвечают на это, что подобные подозрения неоправданны и даже совершенно фантастичны. Разве речь идет не о новой демократической Германии, разве ее лидеры не заявили, что они стремятся к миру, разве германская армия не является настолько малочисленной (12 дивизий), чтобы не представлять ни для кого угрозы? Если принимать во внимание только заявления западногерманского правительства (допуская, что оно говорит правду) и нынешнюю мощь страны, тогда позиция НАТО представляется весьма убедительной. Если же доказывать, что Германия опять совершит нападение, потому что делала это раньше, то получим тоже довольно убедительный аргумент, не опровергающий, однако, того, что Германия могла совершенно измениться. Здесь, как и в приведенном выше примере из психологии, можно расстаться с домыслами только в том случае, если заняться анализом сил, определяющих развитие Германии.

      Заметный подъем германской промышленности начался только после 1871 года, так что среди великих западных индустриальных систем Германия оказалась в числе опоздавших. В 1895 году по производству стали она достигла уровня Великобритании, а к 1914 году Германия намного опередила и Англию, и Францию. Германия располагала самым высокопроизводительным оборудованием (в основном благодаря трезвомыслящему, трудолюбивому, образованному рабочему классу), но ей не хватало сырья, да и колоний было маловато. Чтобы максимально реализовать свой экономический потенциал, она должна была расширяться, захватывать территории, богатые сырьем, в Европе и в Африке. В то же время Германии досталось в наследство от Пруссии сословие офицеров, воспитанных в давних традициях дисциплины, верности и преданности армии. Промышленный потенциал с присущей ему склонностью к экспансии в сочетании со способностями и амбициями военного сословия явились той взрывоопасной смесью, которая привела Германию к авантюре Первой мировой войны в 1914 году. В то время как германское правительство во главе с Бетманом-Гольвегом не помышляло о войне, военные подталкивали его к ней, и спустя три месяца после начала войны оно признало те цели войны, которые навязывались правительству представителями германской тяжелой промышленности и крупных банков. Цели войны были более или менее теми же, что и заявленные Alldeutscher Verband – этим политическим авангардом промышленных кругов начиная с 90-х годов: французские, бельгийские и люксембургские месторождения угля и железа, колонии в Африке (особенно Катанга) и некоторые территории на востоке. Войну Германия проиграла, но тем же самым промышленникам и военным удалось сохранить свое могущество, несмотря на революцию, которая