Отроки на царстве. Генрих Эрлих

за свою присягу на верность. Конечно, кречета и сокола ему не дали, вся его земля хорошей охотничьей птицы не стоит, то же и со свинцом – зачем он ему? А вот шафрану насыпали, и цветных материй для женщин его дали, и пятьсот тысяч гвоздей, хотя опять же гадали, зачем они ему в степи сдались? Измаил подарками удовлетворился, безобразничать перестал и даже дань положенную исправно наскребал.

      Так за несколько лет все земли на востоке и на юге в полную покорность пришли. Оставалось лишь крымское ханство, но и крымчакам силу показали, дали почувствовать, что это такое, когда землю твою родную разоряют. Юный воевода Даниил Адашев с восемью тысячами воинов построил близ Кременчуга ладьи, спустился к устью Днепра, взял по ходу дела на море два корабля крымских и всей силой обрушился на древнюю Тавриду. Две недели веселился он на просторе, загнав хана с войском его в горы, выжег всю западную часть Крыма, невольников русских и литовских освободил без счета, добычу богатую набрал и со всем этим приплыл к городу Очакову. В числе пленных, взятых на кораблях и в Крыму, оказались турки, их Адашев отослал домой, ущерб невольный щедро возместив. Паши очаковские поняли тот жест правильно, сами приехали к Даниилу Адашеву с дарами, славили его мужество и добрую приязнь между царем русским и султаном турецким.

      Конечно, можно было тогда наказать и сокрушить крымское ханство, но правители мудро поступили, оставив эту прослойку между Русской землей и турецкой. Я сколько раз в жизни замечал, что хорошо, когда даже лучший друг живет пусть и близко, но не совсем рядом, хоть бы через дом. Как только межа общая пролегает, так рано или поздно ссоры начинаются. Не хозяева начнут ругаться, так уж жены их непременно, а не жены, так холопы, все одно – хозяев привлекут и втянут. Слово за слово – и нет былой дружбы, одна вражда непримиримая. У нас так с Литвой вышло, ведь и вера, и язык, и история, и семьи общие, а разругались из-за нескольких городков, и тех чужих.

* * *

      Страны европейские тоже в стороне не остались, реагируя сообразно своему разуму и нахальству. Начну с Англии, потому что к той истории и я некоторое отношение имел.

      В начале осени 1553 года примчался в Москву гонец с вестью, что английский капитан Ченселор высадился на берег у монастыря Святого Николая в Двинском заливе моря Белого и в Москву просится. Совсем это было не ко времени, как вы понимаете. Но после паломничества скорбного на Белозеро уступили властители слезным просьбам капитана и разрешили явиться в Москву. Всем было любопытно посмотреть на англичан, все ж таки остров их совсем еще недавно краем Земли считался, да и слышали мы о них много разного, иногда и хорошего.

      Вот тогда и решили единственный раз меня в роли царя представить, в одежды царские нарядили и строго-настрого указали рот ни при каких обстоятельствах не открывать. Не могу сказать, чтобы очень старались тот прием посольский обставить, но капитан Ченселор долго в себя прийти не мог от лицезрения царя, меня, то есть, во всем блеске славы и украшений царских, бояр наших