Генерал-марш. Андрей Валентинов

хотели в Конституции, в раздел «права и обязанности граждан» записать? Китайцев всех из Сайхота изгнать, корейцев же не изгонять, зато перерезать, невзирая на пол и возраст. Гражданская лирика здесь весьма специфична.

      Спорить не приходилось. Иван Кузьмич присел к столу, без особой нужды придвинул к себе ближайшую папку, приударил ею о зеленое сукно столешницы.

      – А все одно – не сдадимся. Когда Бакич-генерал к самой Атамановке подступил, еще хуже было. Ничего, сдюжили.

      Гражданин Рингель, служивший при Бакиче советником, взглянул без лишней симпатии, хотел возразить. Не успел, стук в дверь помешал.

      – Разрешите, товарищ командир?

      – А не разрешаю, – откликнулся товарищ Кречетов, даже не оглянувшись.

      В дверях – лопоухое недоразумение лет четырнадцати в огромных старых галифе и такой же, не по росту, гимнастерке, из которой торчит худая гусиная шея. На ремне пылает кавалерийская бляха, сбоку – фляжка в чехле, из-под краснозвездной фуражки светлые волосы выбиваются.

      Аника-воин, и только.

      – Так я же по делу! – В ярких голубых глазах – обида.

      Иван Кузьмич не шелохнулся:

      – Сгинь, Кибалка! Не до тебя.

      Аника-воин не послушал, в комнату шагнул.

      – Не Кибалка, а красноармеец Кибалкин. Это, во-первых. А во-вторых, дядя, сам же учил, что донесения выслушивать нужно. Вдруг белые уже в городе?

      Товарищ Кречетов и гражданин Рингель переглянулись. Бывший статский советник ухмыльнулся не без яду:

      – Многообещающе звучит, молодой человек. Вашими бы устами!..

      Иван Кузьмич бросил укоризненный взгляд на разошедшегося «спеца», тяжело шагнул к порогу.

      – Ты, Кибалка, так не шути и гражданина Рингеля не смущай. Вечно у тебя белые в городе. Я ведь, Вильгельм Карлович, этого орла чего из Атамановки вызвал? Он, паршивец, вздумал систему оповещения проверить. Четыре станицы переполошил, в ружье поставил!..

      Орел, он же паршивец, и ухом не повел.

      – Только две, дядя, остальные даже не проснулись. Вот тебе и боевая готовность… Белых в городе нет, однако чужак через все посты прошел, и через внешние, и через те, что возле площади. И не предупредил никто! Теперь у входа стоит, тебя спрашивает.

      Товарищ Кречетов подошел к подоконнику, раскрыл пошире раму, выглянул.

      Повернулся резко.

      – Через все посты, говоришь? И как такое случиться могло? Ваши соображения, красноармеец Кибалкин?

      Аника-воин подобрался, вздернул острый подбородок.

      – Вы, товарищ командир, местных в караул ставите. А у них в башке не пойми что, то ли устав, то ли ихний будда. Вот и проворонили.

      – В корень смотрите, юноша, – Вильгельм Карлович кивнул одобрительно. – Говорил я вам, господин Кречетов! С сайхотами ухо востро держать надо. Стихи-то они, конечно, писать горазды…

      Иван Кузьмич на провокацию не поддался, лишь светлые брови к переносице свел. Бороду огладил, повел крепкими плечами.

      – А