Услышанные молитвы. Вспоминая Рождество. Трумен Капоте

мистера Ботрайта – редактор явно был на хорошем счету у начальства.

      – Итак, мистер Джонс?

      Я объяснил, зачем пришел: на меня, мол, произвела неизгладимое впечатление его лекция в Колумбийском университете, его искреннее стремление помогать начинающим авторам, и поэтому я решил представить на его суд два своих рассказа.

      Пугающим, очаровательно саркастичным тоном он спросил:

      – А почему вы решили принести их лично? Для этих целей принято использовать почту.

      Я улыбнулся, а улыбка моя – это льстивое и непристойное предложение (по крайней мере, так ее обычно трактуют).

      – Побоялся, что в таком случае вы никогда их не прочтете. Молодой автор без имени и агента… Думаю, подобные рассказы редко удостаиваются вашего внимания.

      – Почему же, удостаиваются – если обладают художественной ценностью. Моя помощница, мисс Шоу, – поразительно толковый и вдумчивый читатель. Сколько вам лет?

      – В августе исполнится двадцать.

      – Вы считаете себя гением?

      – Не знаю, – соврал я, ведь в ту пору не сомневался в своей гениальности. – За этим я и пришел. Хотел услышать ваше мнение.

      – Могу сказать одно: вы амбициозны. Или попросту выскочка. Вы еврей?

      – Возможно. Я вырос в сиротском приюте и ничего не знаю о родителях.

      Да, этот ответ не делает мне чести. Хотя в целом я не склонен жалеть себя (или?..), я не брезгую использовать свое трудное детство в корыстных целях – чтобы добиться сочувствия от собеседника и таким образом получить над ним преимущество.

      Однако сей джентльмен нанес мне меткий и могучий удар под дых. Он раскусил мои истинные намерения, а я? Раскусил ли? Как знать, как знать… В ту пору у меня еще не было порочных наклонностей – я не курил и почти не пил. А тут, не спросив позволения, я выбрал из стоявшей рядом черепаховой шкатулки сигарету и попытался ее прикурить, но ненароком поджог весь спичечный коробок, и он вспыхнул у меня в руках. Я вскочил и заскулил, размахивая обожженной рукой.

      Ботрайт спокойно указал на горящие на полу спички.

      – Осторожнее. Затопчите их, не то испортите ковер. – И следом: – Идите сюда. Покажите руку.

      Он разомкнул губы и медленно обхватил губами мой указательный палец, который пострадал сильнее других. Засунув палец глубоко в рот, он почти вытащил его, опять погрузил – так охотник высасывает яд из змеиного укуса.

      Закончив, он спросил:

      – Так лучше?

      Чаша весов склонилась в мою сторону: произошла передача власти (вернее, так я сдуру решил).

      – Намного. Благодарю вас.

      – Вот и славно, – сказал он и поднялся, чтобы запереть дверь изнутри. – Теперь продолжим лечение.

      Нет, все было не так просто. Боти оказался крепким орешком; при необходимости он мог заплатить за удовольствие, но печатать мои рассказы ни за что бы не стал. О тех двух, что я принес ему в самом начале, он высказался так: «Рассказы плохие.