Фамильный крест. Ольга Крючкова

воспитывались дочери окрестных помещиков и местных полуразорившихся дворян. А посему поменять место службы представлялось делом практически невозможным, если отсутствует протекция.

      Вот уже много лет как Еленский переписывался со своим другом детства Аристархом Матвеевым, успешно перебравшимся в Москву и получившим чин коллежского асессора при одном из московских меценатов.

      Меценат сей опекал мужские городские гимназии и имел собственную частную школу. Аристарх много раз писал Еленскому, приглашая его в Москву, обещая всяческое содействие, но, увы, Иннокентий не желал покидать насиженное место, хотя и прекрасно понимал – в Жиздре приличной высокооплачиваемой службы ему не найти.

      Получив очередное письмо, от своего друга, а тот уже знал о женитьбе Иннокентия, и вновь предлагал перебраться в Москву, дабы устроиться учителем словесности в частную школу мецената, Еленский задумался: а может и правда согласиться?

      – Наташа, я получил очередное письмо от Аристарха – приглашает в Москву, обещает помочь с «хлебным местом».

      Наталья встрепенулась, она долго ждала, когда же, наконец, муж затронет эту тему, сама же первой говорить не решалась. Ариша сидела за столом, ловко водила цветным карандашом по бумаге, получалось существо похожее на верблюда.

      – Кешенька, конечно, это славно – Москва, хорошая служба… Да и Ариша подрастает… Что она увидит в Жиздре?

      – Да, ты права, ничего не увидит, – согласился супруг.

      – Ты поезжай, устройся, и нас потом выпишешь.

      На том супруги и порешили: Иннокентий оправится в Москву, а Наталья будет ждать его письма.

      Сказано – сделано. Еленский рассчитался из гимназии, собрал вещи и отправился в путешествие. Дожив почти до тридцати восьми лет, он ни разу не покидал родного города, теперь же ему предстояло проделать почти триста пятьдесят верст по российским дорогам, да еще и не всегда спокойным.

      Шел 1853 год, крепостные крестьяне изнывали под гнетом помещиков, иные не выдержав барщины и самодурства хозяев, бежали в леса. Их то и дело ловили с солдатами, но всех переловить не удавалось. Те, кто поумнее, промышляли разбоем на дорогах и весьма успешно – Россия большая, дорог хватало на всех беглых крестьян. Поговаривали, что на соседней Брянщине завелась банда некоего Свистуна, что, мол, перед нападением на дорожные экипажи бандиты свистят, как соловьи-разбойники.

      Но на дорогах Жиздры, а затем Сухиничей и, наконец, Козельска, что ближе к Калуге, их никто не видел.

      Поэтому Наталья, собрав в дорогу все необходимое, перекрестила своего Кешеньку, всплакнула на прощанье, как и положено порядочной жене, и долго стоя на дороге, держа Аришу за руку, махала платочком удаляющемуся экипажу.

* * *

      Спустя месяц Наталья получила письмо:

      «Дорогие мои Наташенька и Ариша!

      Наконец, пишу вам: устроился отлично – квартира казенная, весьма просторная, три комнаты и кухня, да и печка – просто великолепная, вся в изразцах.