Свой Кобзон. Евгений Ю. Додолев

1» записывал мою авторскую программу «Семейный альбом» с Иосифом & Нинель Кобзон у них в загородном доме. В день памяти народного артиста СССР 11 сентября 2018 года газета «Вечерняя Москва» поделилась материалом, сохранившимся после той встречи.

      А через год наш общий знакомый, дававший комментарий к мемуарам про «Машину времени» спросил меня, почему, мол, записки про Градского и Макаревича выходят, а про Кобзона – нет, что, дескать, «заподло»? Нет, ответил я. Просто есть прекрасная автобиография и мы с ИД, между прочим, обсуждали выход той книги в прямом эфире шоу «Правда-24» (канал «Москва 24»).

      Через пару недель мне прислали для публикации архивные фото и я решил: почему бы и нет? Пусть будет еще одна книга.

      Кобзона я никогда не слушал. Но слышал всегда. Его репертуар – мимо, но масштаб личности я не смог не оценить.

      Фото на обложке: из архива Н. Кобзон.

      Автор признателен за предоставленные иллюстрации семье Иосифа Давыдовича, коллегам из «Москва Медиа» (Александру Авилову, Айсель Магомедовой, Александру «Кролику» Сивцову, Никите Симонову и другим), Марианне Ефремовой, Семену Оксенгендлеру и Лилии Шарловской.

      РАЗДЕЛ I. МОЙ КОБЗОН

      В этом разделе собраны мои беседы с Иосифом Давыдовичем, записанные в разные годы и при различных обстоятельствах.

      БЕЗ ТИТУЛОВ НО С ИМЕНЕМ

      В студии «Правды-24» с Иосифом Кобзоном мы беседовали накануне его кремлевского мега-концерта, посвященного юбилею знаменитого исполнителя.

      Иосиф Кобзон дал пятичасовой концерт в честь 80-летия 20 сентября 2017. «Я песне отдал все сполна»

      Однако свою первую ТВ-беседу с легендарным певцом я записал еще в СССР, для небезызвестной телекомпании ВИD. Потом было еще несколько газетных интервью. После одного из них на меня наехал знаменитый «авторитет» Отари Квантришвили, друживший с артистом. Потому что беседа была озаглавлена «Папаша Кобзон и его мафия».

      А в середине 90-х я попросил другого Отара, своего выдающегося сотрудника с фамилией Кушанашвили написать текст в защиту певца, против которого в ту пору была развязана кампания.

      «Новый Взгляд» опубликовал тогда полосной портрет Кобзона с манифестом только начавшего свою журналистскую карьеру маргинала:

      «Откушав кофий, мне хочется, как Чингачгук, высунуться из окна и спросить у Родины: Родина, за что ты меня не любишь? чего я тебе сделал? За что ты меня не любишь? За что ты не любишь всех нас? За что, например, не жалуешь Кобзона? Родина, он пел всегда. То есть жил так – с песней.

      Мне не нравится, но людям нравилось и нравится, а людей надо любить, ну, по крайней мере, считаться с ними. Эти люди – как трава, никто им не указ. Они чуют: те, кто наезжают на Кобзона, – жалкие урюки, потому что так бездарно это делают! Обвиняют его в том, что он с бандитами якшается.

      Чья бы корова мычала! Вы кто сами, хочу возопить я после кофия. Я не знаю, чем там промышлял Кобзон, но он лучше вас. Он – артист, и если ему удалось объегорить вас, я буду молиться за него. Он рядом с вами – херувим. Он хоть профессионал, вы-то – кто? Кто вы? Его фамилию знают повсеместно, его фамилия – это походы Советской власти, это иллюзии целых поколений, это советские летние дожди, это цифры наших потерь, наших компромиссов счет, летопись наших предательств, хронология советских побед и фиаско, его фамилия – история.

      Никудышная? Пусть. Ну История же! Кобзон – это полдень наш, когда утро почило, а к вечеру надо подобраться, сохранив нервы в относительном порядке. Если Кобзону будет плохо, то нам всем о чем говорить? Нам всем грозит небытие. Ну, даже не в кладбищенском, может быть, смысле, то есть не столько в этом, но у слова «покойник» много значений. По крайности, второе я знаю точно, и вы знаете, мне оно не нравится. Оно полностью подходит к тем, кто наезжает на Кобзона…

      И мы потом, когда выживем, когда нахлебаемся озона, вынырнув и не соображая сразу, что можно дышать и делать это без напряга, без оглядки на урода в галстуке (это, конечно, образ собирательный), – потом, когда выживем, мы поймем: у нашей системы, кроме мерзкой природы, есть хорошее свойство – наша система закаляет. Она никогда не любила нас; она напоминала и напоминает нам ежедень, что мы – никто и имя нам – никто, что мы ничтожества, которым позволили потусоваться в барской прихожей, разглядывая лепнину и шмотки на вешалке; нас терпят из милости и из невзначайно хорошего настроения, когда даже быдло навроде нас не помеха, и мы можем даже покурить, даже взглянуть с положенной дозой подобострастия снизу вверх на Систему; кто мы? Читайте выше. Системе не до нас: в перерывах между удовлетворениями похоти и жрачкой она, за-ради пущей забавы, выбирает более-менее известных среди нас, кладет на лавку и сечет, сечет, сечет, преподавая нам, паскудам, профилактический ликбез.

      Предмет называется: «Не высовывайся» – если уж ЭТОГО сделать –