Рассказы о жизни. Галина Миновицкая

p>

      Галина Александровна Миновицкая родилась 21 февраля, в 1946 г. в Ленинграде. Третий дом от угла Малого проспекта на Васильевском острове. Здесь прошли детские и юношеские годы. В 1980 г. переезд в Шувалово-Озерки. С 8 лет пишет стихи, проза пришла позже. Образование среднее. Состоит в Санкт-Петербургском Литературном Объединении Писателей – инвалидов с 24 декабря 1995 г. Председатель Объединения – Галина Гампер.

      В 1998 г. заняла 1 место в смотре художественного творчества «Радуга талантов», став лауреатом поэтического конкурса. Печаталась в газетах «Дети и мы», «Контакт». А также в сборниках «Душа-птица вольная» – Москва, «Нежности два крыла», «Отражение» и «Соцветие лилии» – Челябинск. Номинировалась на соискание национальной литературной премии «Поэт года» за 2016 год. а также за 2017 год. Член Интернационального Союза Писателей.

      Голубчик и Жулька

      В первых числах сентябрь ещё дышит теплом усталого лета, но золотая осень тонкими пальчиками прикасается к каждому листику и он вспыхивает холодным пламенем. Запутываются в светлой прозрачной паутине кусты черной рябины. Тихонько попискивают большие синицы, перелетают с берёзы на сосну отъевшиеся за лето пухлые поползни. Тишина и покой разлиты в природе. В эту пору, когда дачный посёлок затихал без детских голосов, Романыч особенно любил посидеть на завалинке и погреть старые кости на последней солнечной благодати.

      Здесь же любили подсесть две-три старушки, стараясь продлить свой дачный сезон. Романыч не особенно страдал от одиночества, но и от болтовни соседок не отказывался. Пока они перебирают все дела, да случаи, которые в конец их замучили, можно вспомнить и о своём. Но не о далёком прошлом, в котором было больше обид, досады и злобы. Зачем уходить так далеко, когда можно вспомнить просто вчерашний день. Хорошо, что он закончился благополучно…

      Романыч медленно передвигал больные ноги в растоптанных башмаках. Одетый в застиранную рубаху и потёртые неопределённого цвета брюки, он опирался на сучковатую палку. Росту он был небольшого. Его приветливое лицо, с почти бесцветными глазами, было обманчиво для собеседника, т.к. это была обычная маска приличия. А приличия Романыч любил.

      Перед глазами за заборчиком огород, в огороде небольшой сарай, а в нём столярная. Огромный столярный станок занимал почти всё пространство, отчего в сарайчике становилось очень тесно. По стенам темнели навесные полки и шкафчике с разнообразными инструментами, среди которых стояли бутылочки с определённой жидкостью.

      Романыча знали, как большого специалиста по столярному делу. Если кому-нибудь понадобился какой-то инструмент или просто консультация по специфическому вопросу, то Романыч старался не отказывать. Правда, сначала давал понять просителю о серьёзности многих обстоятельств, но так уж и быть, он всегда помогал и выручал людей.

      Это возвышало его над всеми и приносило ему душевное удовлетворение. Чаще всего к нему заглядывали соседи, которых Романыч хорошо знавал не один десяток лет. Заглядывал к Романычу и Голубчик. Голубчик уже давно не помнил, каким образом он стал Голубчиком. Возможно, из-за мягкого, уступчивого, как тесто, характера. Прихрамывая на больную ногу, улыбаясь всеми морщинками на круглом голубоглазом лице, он распахивал калитку и являлся к Романычу со своими просьбами. Просьбы были самые разные.

      За Голубчиком, как на верёвочке, трусил Жулька или просто Жулик. Он был маленький, из дворовой породы. Голубчика Жулик любил всей собачьей душой и целый день бегал за ним, пока Голубчик не повернёт свои стопы к родному дому. Дома их встречали жена и дочь Голубчика. Хорошо было Жульке с Голубчиком. Хитрая мордочка соответствовала его кличке, да и характер был, как у хорошего плута. Итак, у Голубчика горела душа. Так горела, что не о чём думать было невозможно.

      Он по привычке заскочил к Романычу, но не найдя его у крылечка, побежал через огород к сарайчику, оттуда раздавались знакомые звуки, издаваемые рубанком. Романыч, едва взглянув на приятеля, всё понял. Не отрываясь от работы, он спросил:

      – Что хорошего, Голубчик?

      – Ой, не спрашивай. Со вчерашнего тошно. Голова трещит. Бабы мои, будь оно не ладно, всё горючее попрятали. Выручи, Романыч.

      Не смотря на свой вполне приличный возраст, как никак за восемьдесят, Романыч умел пить и порой напивался до безобразия. Это случалось редко, т.к. за чужой счёт много не нагуляешься, а вспомнить старые времена хотелось. В последний раз Романыч приложился вполне прилично в прошлое лето, на поминках у соседки Татьяны.

      Поминки были самые скромные. Подруги одели, обули Татьяну и приготовили ей последнюю постель, стараясь сделать её помягче. Гроб, его Романыч делал два дня, был просторным и не мог пройти в дверь столярной, поэтому пришлось вынуть оконную раму и вынести гроб на улицу. Татьяну приодели во всё чужое, так как была она беднее церковной мыши. Жила она летом в сарайчике, а зимой сторожила дачу, владелицей которой стала её родная сестра, выйдя замуж за богатого. Раздобрев телом, сестра очерствела душой. Да и была ли у неё душа?

      Татьяна