Опасная игра. Макс Брэнд

наблюдая за человеком на крыльце.

      – Похоже, парень уже справился со щеколдой, – пробормотал шериф.

      Как раз в эту минуту Малыш Кид приоткрыл оконную раму, причем проделал это так осторожно, что ни единого звука не донеслось до толпы зрителей, затаивших дыхание, чтобы не пропустить ничего из этого захватывающего спектакля.

      – Что они там делают, внутри? – прошептал один из них.

      – А то сам не знаешь? Небось, ставя силки, тоже ждешь, когда зверюшка залезет внутрь, и уж только потом тянешь за веревку! – буркнул другой.

      В то же мгновение, когда приоткрылось окно, Кид, не колеблясь ни секунды, легким движением молниеносно скользнул внутрь. Затем рама так же бесшумно закрылась.

      Единственное, что было видно с улицы, – это поднятая рука бандита.

      – Он запирает окно на задвижку! – изумленно выдохнула Джорджия. – Это же сумасшествие какое-то! Что он задумал?

      – Знаете, дорогая, – ответил шериф, – думаю, он сейчас счастлив, счастлив так же, как бываете счастливы и вы, когда останавливаетесь на пороге бального зала, а все эти юнцы не сводят с вас восхищенных глаз. Играет музыка, и вы видите, как все остальные девушки исходят завистью, потому что вам нет равных. Сейчас наш приятель Кид, если можно так выразиться, идет на абордаж!

      Из дома не доносилось ни звука. Бандит, казалось, растворился в воздухе. Солнце палило нещадно. Его жаркие лучи раскалили близлежащие крыши, и над ними курился чуть заметный пар – последнее напоминание о недавней зиме. Дальше вниз по улице маленькие песчаные вихри вздымали пыль, казавшуюся на солнце совсем белой. Вдруг один из этих смерчей двинулся в сторону толпы, на мгновение накрыв ее плотной завесой. Люди вздрогнули, стали зябко поеживаться и нетерпеливо моргать, словно опасаясь, что упустят что-то важное.

      Но все по-прежнему было тихо. Дом, угрюмый и молчаливый, будто могильный памятник, высился на другой стороне улицы, неприязненно сверкая стеклами окон. Те, на которые падали лучи солнца, казалось, горели мрачным огнем. Другие, погруженные в тень, выглядели будто пустые глазницы слепца. Стояла такая тишина, что звенело в ушах.

      – Да это просто шутка, – вдруг разочарованно протянул чей-то голос. – Можно сваливать по домам. Ничего не будет.

      – Заткнись, придурок! – зашипел кто-то сзади.

      Многие согласно закивали. Никто больше не осмеливался нарушить молчания, по сравнению с которым даже тишина, обычно царящая в церкви, показалась бы шумом. Нервы людей трепетали, как натянутые струны. Джорджия судорожно вцепилась в отцовскую руку, ее лицо застыло, превратившись в безжизненную маску. Кожу немного пощипывало, и девушка догадывалась, что, должно быть, бледна как привидение. Машинально она потерла щеки и виновато взглянула на шерифа. В глазах ее застыл невысказанный упрек. Ведь он предсказывал, что она не сможет остаться равнодушной к этому Малышу Киду. Но то, насколько глубоким оказался этот интерес, заставило ее съежиться от стыда.

      Она упрямо твердила про себя: «Ну что в нем хорошего? Ничего. Обычный бандит! И все это знают!» Но