Древний Русский. Никита Медведев

ine/>

      Г.В. Иванов

      Когда новый восход воссияет над древностью

      И восславит его шумом крон старый лес,

      Мы увидим за всей его алой надрывностью

      Бесконечные реки, в них – монстр и бес.

      Чтобы слово сияло над реками времени

      И в болоте пустынном полотна цвели,

      Я хочу, чтобы в искру мечты вы поверили.

      А она, вспомнив, как ей спалось на цепи,

      Нацедит строк искомых и явно пророческих.

      Подступив к горлу комом в глубокой ночи,

      Она что-то шепнёт по-родному, по-отчески,

      Назовёт своё имя и вновь замолчит.

      И из речи бездонной и полубожественной,

      Что услышишь ты в самом глубоком бреду,

      Я проделаю тропы для нового шествия,

      Хоть придётся остаться последним в ряду

      Голосивших всегда, но вовек не услышанных.

      Но толпе, как и солнцу, не нужен твой свет,

      Ведь сияет стократно набитый пустышками

      И искусственно созданный ими злой смех.

      Эта песня о смерти нескоро закончится,

      Ибо нам не один ещё век умирать

      Под слова о прекрасном величестве творчества,

      Под всё тех же артистов и их номера.

      Манифест

      «И дух суровый византийства

      От русской церкви отлетал…»

      А. Ахматова

      В этом тексте не будет туманных сравнений,

      Двояких метафор, трёхсмысленных слов,

      Сто раз перепетых заметок про время,

      В котором мне автором быть повезло.

      В его рамках вы заумь не встретите вовсе,

      Хоть страсть моя к ней так же ярко горит,

      Как в сердце – желание всё это бросить,

      Но надо писать, когда явь говорит.

      В этих строках и рифмы не видно крученой,

      Нет аллитераций, анафор, литот.

      Совсем ничего, чтоб дивился ученый,

      Нет в зале оваций – там автор не тот.

      В моих строфах не слышен и ритм безупречный.

      Язык, спотыкаясь, бредет кое-как,

      Хромает в такт ямбу и с долей увечий,

      Но дольника скорость берет по верхам.

      Я хотел бы на время от них отстраниться,

      Разобрав по деталям лирический слог.

      Мы лишь самую малость отринем границы,

      Чтобы после вдохнуть дух привычных кислот.

      Если нет возражений, позвольте продолжить.

      Дело в том, что недавно приснился мне сон

      (Скорей так, полусонок), в котором под кожей

      Раздавался гул сотен погибших лесов.

      В нём несчастных деревьев прерывистый гомон

      Мне поведал проклятие тысячи лет:

      Как, оставшись неназванным, сгинуть искомым,

      Но лишь теми, чей в камне был высечен след.

      И что время – темнейший из всех ворожеев,

      Я услышал от всех жертв его ведовства,

      Я узнал, что в истории нет поражений:

      Проиграли мы все, как попали сюда,

      Потому как победа есть место под ветром -

      Он сдувает с события пыль бытия.

      Так война продолжается за миллиметры,

      За секунды, с которых зло вытрет меня.

      И от всей клекотавшей пучины забвенья

      Так и веяло местью за древних богов,

      А мне вдруг показалось, что где-то за дверью

      Застучали доспехи безвестных врагов.

      Отогнав наважденье усилием воли,

      Я проснулся с неведомым чувством тоски

      По забытым эпохам и скрытым раздольям,

      По тому, как блистал Рим и буйствовал скиф.

      Памятуя о ярости тихого леса

      И печали руин стародавних империй,

      Я взглянул на другие пути как болезни,

      Понимая, что новому больше не верю.

      Итак, момент настал. Мир близился к концу

      И впал в ничтожность, всюду Кали-юга,

      И сын, что не был никогда врагом отцу,

      Вдруг отдалился от родного круга.

      Но с этим – в другой раз, коль скоро я

      Престранным сном продолжил эту оду,