Рассказчица историй. Наталья Резанова

ней мы разговаривали о том, что ахейцы называют политикой. Я тогда ничего в этом не смыслила, и ей приходилось многое мне растолковывать. Но и мне, в свою очередь, приходилось объяснять не меньше. Еще никогда мне в качестве Рассказчицы историй не пришлось молотить языком, как в то время.

      Причем сама Кассандра спрашивала мало. Задавали вопросы младшие жрицы – Этилла, Астиоха и Медесикаста. Они принадлежали к боковой ветви царского дома, и Кассандре приходились тетками, хотя и были моложе ее по годам.

      Беседуя с ними, я впервые убедилась, насколько люди склонны верить самым нелепым сказкам, чем простым и очевидным вещам.

      У них в Трое почему-то считали, что мы выжигаем себе одну грудь, чтобы удобнее было стрелять из лука. С чего они взяли?

      Касательно прочих наших обычаев представления были такими же дурацкими. «Нет, – говорила я, – мы не ослепляем наших мужей и не ломаем им ноги. У нас вообще не бывает мужей, это запрещено…» Очень много спрашивали относительно деторождения и целомудрия.

      Вообще я заметила: чем больше в стране обычаев мужских богов, тем больше люди озабочены такими делами.

      Я говорила: «Если хочешь рожать – рожай, но оставить в Темискире можно только девочку, мальчика же с радостью примет любое племя, это большая честь». Целомудрие обязательно только для тех, кто принадлежит к жречеству, и Боевому Совету. Жрицы управляются с такими силами, где необходима полная сосредоточенность, а на войне…

      Неужели это нужно объяснять?

      Оказалось, нужно, и мы, кажется, так друг друга и не поняли.

      А если рабы восстанут?

      Я опять обомлела: «Богиня с вами, какие рабы? Ни мужья, ни рабы нам не нужны. Мы все делаем сами. А пленных мы не берем – что бы стало с быстротой нашего передвижения, если бы мы еще таскали за собой пленных?»

      Здесь, наконец, вопрос задала Кассандра. Она спросила, приносим ли мы в жертву Богине жизни людей.

      Я заметила, что это интересовало ее не из праздного любопытства. Кажется, она спросила это при разговоре о предводителе ахейцев и истории с его дочерью.

      Я отвечала ей правдиво, что раньше так было, и на всем полуострове, но вот уже несколько поколений, как обычай этот отменен. Правда, отменен он только в Темискире, окружающие племена продолжают приносить кровавые жертвы по самым разным поводам.

      Мы довольно долго говорили об этом и сошлись на том, что человеческие жертвы не нужны.

      Хотя она отрицала жертвы, потому что они жестоки (я тогда совершенно не понимала смысла часто употребляемого ею слова «жестокость», да и сейчас, признаться, понимаю его с трудом), а я – потому что они бесполезны.

      С Кассандрой мы по этому вопросу соглашались, а с Пентезилеей – нет. Я замечала, что с некоторых пор она замышляет вновь ввести человеческие жертвы, и по мере пребывания в Трое это стремление в ней росло.

      Я вовсе не скрывала от нее своих соображений о никчемности жертв – ведь жизнь любой женщины слишком ценна для Богини, а жизнь мужчины вообще ничего не стоит.

      Но она – не я. Она была