Птичьим криком, волчьим скоком. Ольга Громыко

увидала висящий у него за спиной меч – по рукояти видать, старинный и не раз в бою опробованный. Мало кто из старшин, не говоря уж о кметах, мог похвалиться мечом из кричного железа. Высоко они ценятся здешними дружинниками, а уж иноземные купцы с руками оторвут, только предложи. Не простое то железо. Летом, когда подсыхают болота, кузнецы-умельцы слоями срезают побуревший и слежавшийся за века мох, складывают в печи, перемежая древесным углем, пропаливают, и остается вместо рыхлых кирпичиков тонкая железная паутина, наподобие клока шерсти. Паутину ту мнут в комья, бросают на наковальню и куют мечи, равных которым не сыщешь ни в пыльных степях – родине кривых сабель-ятаганов; ни в стране вечных снегов, породившей тяжелые мечи в человеческий рост – не всякий воин одной рукой удержит; ни под заходящим солнцем, где клинки легки и режут лист на лету. Но ни один меч в мире устоит против удара настоящей кричницы. Тысячи нитей в ней сплелись, тысячи лет, тысячи сил. А против тысячи одной полосе стали не выстоять, даже самой закаленной.

      Кроме кричницы, ведьмарь не взял никакого оружия.

      Не стал оскорблять ее недоверием.

***

      Жалена шла впереди, не оборачиваясь, и мрачно кляузничала сама себе на ведьмаря: «Он-то небось поел перед дорогой… выспался на мягком… теперь еще тропу ему торь. Пустил вперед себя нездешнего человека – вот собьюсь с пути, уткнусь в бурелом или болото, потом намаемся обходить…».

      Думалось все это больше для порядка. Есть Жалена не хотела, выспалась отменно, а позабыть единожды пройденную дорогу ей не удалось бы при всем старании.

      На самом-то деле кметка торила путь только для себя, потому ведьмарь и не вмешивался. Ему-то самому – что овраг, что бурелом, что болото, что ручей без кладки – без разницы. Не пройдет человек – проскачет волк, взбежит по выворотню пятнистый лесной кот, взовьется над трясиной ворон. Бездорожье люди придумали, зверю всё дорога. Ну так и пусть идет, как ей удобнее, а он следом.

      К полудню немного потеплело. Растаял иней, ожила вода в подмерзших было лужах. Темные низкие тучи кружили под брюхом серой облачной пелены, застившей небо и солнце. При их приближении падала на землю черная тень, грозная и хищная, как от ловчего сокола, взъярялся полуночный ветер, с воем пронизывал одежду насквозь, норовя запустить ледяные когти в самое сердце, из тропы вырастали пылевые вихори в человеческий рост, верещали и царапались острыми коготками кружившие в них нечистики, швыряли песок в глаза. Тучи все не решались сыпануть снегом, уходили ни с чем. Рано еще землю хоронить, не долетит до нее первый снег, растает под теплым дыханием.

      За все время они с ведьмарем не перемолвились ни словом, и Жалена вдруг поняла, что ее смущает. Она не слышала шагов за своей спиной. Куда подевался этот леший? Неужто подшутил над девкой и тайком отстал, раздумав помогать? Кметка резко остановилась, раздраженно глянула через плечо.

      И чуть не ойкнула, когда в шаге за ней послушно остановился ведьмарь.

      – Почто крадешься, людей честных пугаешь? – в сердцах ругнулась она.

      – Я