Война Кланов. Медведь 1. Алексей Калинин

чтобы не хотел слышать её чтение – вовсе нет. Людмила великолепно читает, но она может размеренным ритмом усыпить не только ребенка, но и меня. А пока третий из нашей группы не вернулся – спать нельзя.

      Нельзя спать берендею, пока рядом бродят злые перевертни, а охотников и след простыл. Нельзя расслабляться в этой долбанной игре. Игре, в которой нет второй жизни и в которой нельзя сохраниться на определенной точке.

      – Можешь заткнуть уши, – улыбается девушка.

      Я подхожу к окну, за которым темнота скрывает нежеланных гостей. Пока ещё не видно светящихся красным светом глаз, но я чувствую, что эти твари где-то рядом. Их вой не слышно несколько часов, но они рядом. Моя чуйка ни разу ещё не подводила.

      – Эх, ладно, валяй, – машу я рукой и присаживаюсь у стола.

      Девушка начинает читать тихим, ласковым голосом, и волшебные картины встают передо мной:

      «Песня плыла над широкой рекой. Она залетала в камыши, касалась плакучих ив. Тягучей волной шелестела по замершей траве.

      Спешу по дороге любимой навстречу,

      Сердце поет, поджидает свиданье.

      Дождик бисером ложится на плечи,

      И капли смывают слезы прощания.

      На незнакомые звуки слетались любопытные птицы. Звери подкрадывались ближе, чтобы рассмотреть певца на утесе. Даже облака замедляли извечный бег и собирались над развесистым дубом косматыми кучами.

      Луна из-за туч ярким глазом моргает,

      Звезды крикнут с небес: «Тебя заждались!»

      И ветер, что с листьями в салки играет,

      Слегка подтолкнет: мол, давай, торопись.

      С каждым новым словом в дубовых ветвях затухал шепот ветра. Русоволосая девушка в льняной рубахе, подпоясанной голубоватым пояском, внимала каждому слову. По румяным щекам катились слезы от нахлынувшей тоски – вот если бы её так любили. Она рассматривала певца, пока тот её не видел.

      Шепчутся тихо кусты у дороги:

      – Взгляни на него, до чего же счастливый…

      Спешу я навстречу, и несут меня ноги

      К единственной, милой, родной и любимой.

      Он пел и словно обращался к той, чьи глаза блазнились в каждом сне.

      Заветный цветок на груди притаился,

      Насквозь пропитался души теплотой.

      Пусть он расскажет, как я влюбился,

      Пусть он споет про пропавший покой.

      Старик с длинной седой бородой прислонился к шершавому стволу огромного дуба. Глаза печально осматривали речные просторы, камышовые заросли на другом берегу, столетние сосны.

      Стоптанные лапти, худая на правом боку рубаха, грязные штаны – все уходило в сторону, когда он бархатным баритоном выводил следующее слово. В плечо черными коготками вцепился серый соловей. Маленькая птичка склонила головку и слушала старика.

      Мягкий свет струится из окна,

      Медленно сгорают тяжелые свечи.

      Мы одни на Земле, и нам не до сна

      В этот волшебный и сказочный вечер.

      Прозвенело последнее слово. Эхо унесло песню дальше – ранить сердца влюбленных.

      Девушка набрала было в грудь воздуха, чтобы похвалить певца, когда старик извлек из-за пазухи пастушью дудочку. Птичка встряхнулась на плече и увидела русоволосую девушку. В черных соловьиных глазках померещилась мольба: «Не мешай». Девушка тихо выдохнула.

      Морщинистые губы тронули сопель, и красивая мелодия понеслась вслед за улетевшей песней. Ласковому наигрышу вторил серый комочек. Пронзительными, пробирающими до глубины души трелями невзрачная птаха рисовала искусную вязь.

      У девушки перехватило дыхание, а из глаз пуще прежнего полились горячие капли, слезы радости. Чарующая дудочка обещала, что всё будет хорошо. Рулады маленького певца вели мелодию за собой. Они вместе касались верхушек облаков и падали, чтобы взлететь ещё выше. И завтра будет новый день – пели они – и всё наладится, и люди станут немного добрее, немного лучше, немного счастливее.

      Волшебная мелодия оборвалась на пронзительной ноте и словно провела перышком по душе. Старик тяжело вздохнул и аккуратно убрал дудочку-сопель.

      – Дедушка! Как же ты дивно поешь и играешь! – не смогла удержаться девушка.

      Старик вздрогнул, усталые глаза поднялись на девушку:

      – Давно ль ты здесь, краса-девица?

      – Только твою песню прослушала да переливы соловушки. Очень уж вы жалостливо выводите, аж сердце разрывается на мелкие кусочки. Но так хорошо потом, словно утренней росой душу окропили, – всхлипнула девушка и вытерла глаза кончиком платка.

      – Спасибо, красавица, за слова добрые. Давно я здесь не был, вот и накатила грусть-тоска по родным местам. А птаха