Ярый князь. Виктор Карпенко

на блёклом небе.

      Ткнув перстом вверх, один из всадников с раздражением заметил:

      – К вечеру мороз ещё крепче будет, а если ветер не стихнет – смерть нам… загинем.

      – Что ты, Андрей, заладил: «загинем… загинем»… Поспешать надобно. До очередного яма[1] ещё вёрст десять.

      – То-то и оно, что десять. Не так много, но лошади подустали. Дойдут ли?

      – Наши бы не дошли, а эти, татарские, к степи привычные, и к холоду тоже, дойдут.

      – Ты посмотри, как князь Константин скукожился. Замёрз совсем, – кивнул князь суздальский Андрей на едущего впереди ростовского князя.

      – А поделом ему. Нечего соваться наперёд старших. Дмитрию-то московскому и девяти ещё нет, а они, бояре московские да князья ростовские, его на великокняжеский стол поставить норовят!

      – Тише ты! – махнул рукой на своего младшего брата князя Дмитрия Андрей. – Не дай бог, услышит…

      – Пусть слышит. Нам таиться нечего. Хан Невруз Володимир нам отдал.

      – Не нам, а тебе, – возразил князь Андрей.

      – Пусть так, – согласился Дмитрий Константинович. – Но поначалу-то хан тебе ярлык[2] дал. Почему ты не согласился на великокняжеский стол, до сих пор не пойму.

      – Я уже сидел во Владимире, посиди и ты. А мне и Нижнего Новгорода с Суздалем достанет.

      Помолчали.

      Суздальским князьям в Орде пришлось не сладко. Ехали они за ярлыком на владимирский великокняжеский стол в Орду к хану Бердибеку. Страшились хана. Тот, чтобы самому сесть на трон великих монгольских ханов, убил отца и двенадцать родных братьев. Но когда приехали в Берке-Сарай – новую столицу Золотой Орды, встречал их хан Кульпа. Не прошло и недели, как правитель Западной Орды хан Невруз сместил вероломного Кульпу и сам стал великим ханом.

      В конце февраля 1360 года великий хан принял суздальских князей, обошёлся с ними ласково и дал ярлыки на просимые земли. Добивались встречи с ханом и посланцы московского князя Дмитрия, но тот предпочёл отдать улус Джучи[3] в руки тридцатипятилетнего суздальского князя, а не девятилетнего московского.

      – Приедем на ям – сниму брони[4] и более надевать не стану. Всё тепло из тела вытянули, – сокрушённо выдохнул князь Андрей.

      – Всё так, – согласился Дмитрий. – Да только под ними спокойнее. Дружина наша числом малая, могут и позариться…

      – Кто? Татары?

      – Может и татарвя. У них ноне неспокойно. Третий хан за полгода во главе Орды. Шатко всё…

      – Погоди! – остановил младшего брата князь Андрей. – Никак дозор. Не содеялось ли чего? – показал он рукой в сторону быстро приближающихся всадников.

      Вскоре, вздыбив перед остановившимися князьями коня, старший дозора на выдохе доложил:

      – Засада! Татары! Сотни три, а то и более. Винюсь, всех не разглядел. В ложбине, что сходит к Волге, затаились.

      – Почто решил, что засада? – недоверчиво спросил князь Андрей. – Татары на своей земле, чего им таиться?

      – То-то и оно, что на своей земле… Чего им таиться? – вопросом на вопрос ответил гридь и смешался, поняв, что ответил князю неподобающе. Но тот, озабоченный услышанным, даже не обратил внимания на дерзость.

      – Что делать будем? – обратился Андрей к князьям и подъехавшим ближе боярам, состоявшим при князьях в посольстве. – Может, отойдём в степь подальше и минуем сие место, – предложил князь.

      – Ты старший, тебе и решать, – подал голос князь Константин. – Хотя чего там решать, поздно… Бона татары…

      Ещё мгновение назад перед глазами была голая степь, и вдруг, словно из-под земли, стали появляться всадники. По двое-трое они выезжали из распадка и быстро отъезжали в сторону, уступая место другим. До татар было более версты.

      – Пока из ложбины не выползли, да лавой на нас не пошли, надо самим навалиться, – предложил князь Дмитрий.

      – А может, татары не по наши души? – неуверенно произнёс князь Андрей, лелея надежду на благоприятный исход неожиданной встречи, но Дмитрий, решительно рубанув рукой, пресёк сомнения:

      – Нечего гадать! Татары коварны и не зря затаились. – Он обернулся к дружине и, пересиливая ветер, крикнул: – Впереди ворог! Животов наших домогается! Мёртвые сраму не имут, так не посрамим же Земли русской! – Выхватив меч из ножен, продолжил: – Идём клином! Строя не размыкать! – и, подстегнув лошадь ударом каблуков сапог, крикнул: – За Русь!

      Князь устремился вперёд и ни разу не оглянулся, знал, что всё будет исполнено в точности. И правда, ранее ехавшие в колонну по трое, дружинники умело перестроились в клин, в острие которого шли лучшие княжеские гриди-двуручники[5].

      Татар всё прибывало и прибывало. Но, ожидая, когда всё войско выберется на ровное место, они не предпринимали никаких действий по отражению удара русской дружины. И только когда из распадка вынырнул княжеский бунчук

1

Ям – специально оборудованное место, где происходила смена лошадей.

2

Ярлык – грамота, письменный указ хана Золотой Орды.

3

Улус Джучи – так татары называли завоёванную Русь.

4

Брони – доспехи.

5

Гриди-двуручники – воины княжеской охраны, действовавшие двумя мечами одновременно.