Самозванец. Двадцать два дня. Закон и справедливость. Повести. Маргарита Мартынова

      Когда нельзя вспомнить, где кроется ошибка,

      хочется избавить себя от её последствий.

      Нельзя объяснить, где начало и где конец. Нельзя ответить на вопросы, с чего началась моя жизнь, и, как я пришла к тому, что было вокруг меня. Странно, когда ты начинаешь жить неожиданно с самого обычного, вроде бы, дня. Без истории, без прошлого, без воспоминаний. Кто ты тогда? Жертва? Или как можно не стать ею?

      В моем сознании возникло просветление. Острая боль в затылке, тянущая – в висках, звон в ушах и много сверкающих точек перед глазами, а потом – голоса. Мужской грудной голос, женский пронзительный. Они что-то говорили, но я не могла разобрать слов. Подкатилась к горлу тошнота, я хотела замотать головой, но только судорожно сжала ладони в кулак. Мое обоняние уловило мерзкий едкий запах, от которого запершило в горле и кольнуло в глазах. Приложив усилия, я открыла их. Мир, я приветствую тебя! Так вот ты какой!

      Я лежала в постели в большой светлой комнате с голубым потолком, и мне отчетливо было видно окно, в которое светило солнце. Оно было распахнуто, и я улавливала тонкий аромат цветов и зелени, доносящийся снаружи. Вокруг меня в комнате толпились люди. Пожилой мужчина в очках и две девушки, судя по платью и переднику, служанки. За приоткрытой дверью ощущался шум, видимо, там был кто-то ещё. На оценку всей этой картины мне понадобилась одна секунда.

      – Очнулась! – заверещала сразу одна из служанок с сильным французским акцентом и приложила ладони к румяным щекам. – Доктор, чудо! Она открыла глаза! Миледи!

      – Не тревожьте её криками! – пробасил доктор, махая руками. – Молчите все! Миледи, – он наклонился ко мне и потрогал мой лоб мягкой рукой. – Как вы себя чувствуете?

      – Я? – звук собственного голоса испугал меня, он показался мне хриплым и чужим. – Не знаю. А что…?

      Я не договорила свою мысль. Что-то из происходящего не укладывалось в моей голове.

      – Вы поскользнулись во время купания и ударились затылком, – так же мягко продолжал врач, и его баритон действовал успокаивающе. – Я обработал рану и сделал перевязку, ваше падение оказалось не опасно, но какое-то время вам нужно полежать в постели, вы несколько часов были без сознания…

      – Ах… – произнесла я, не зная, что сказать.

      Теперь хотя бы понятно, почему мне так дурно и тяжело даже смотреть по сторонам. Затылок, казалось, налился свинцом.

      – А кто я?

      Этот вопрос вырвался у меня внезапно и вызвал истерику у собравшихся. Одна служанка закрыла лицо руками, вторая – взвизгнула. Ещё кто-то в коридоре запричитал нечто, вроде молитвы, но язык, на котором она читалась, был мне незнаком. Доктор сделал им всем знак молчать и также спокойно сказал, поправляя мое одеяло.

      – Вы успокойтесь, миледи, хорошо? Это последствия удара, у вас небольшой провал в памяти. Все нормализуется.

      Я задумалась и поморщилась. Ничего не хотело нормализоваться – это очевидно. Я повторила свой вопрос.

      – Кто я? Где я? Как меня зовут? И что делать, если я не вспомню всего этого?!

      – Миледи, прошу вас! – доктор чуть повысил голос. – Все хорошо. Вы у себя дома, вам ничего не угрожает. Дом полон вашей прислуги, о вас позаботятся и все расскажут. Вы только не вздумайте вставать, и лучше поспите. Я навещу вас завтра.

      – Дома? – я закрыла глаза и снова открыла их – А дом – он где?

      – Вы на Маврикии, миледи. Порт-Луи. Сейчас 20 мая 1852 года… Доброго дня, отдыхайте!

      Он ушел, а я снова закрыла глаза. Зажмурилась. Было невыносимо дурно, голова сильно болела, хотелось пить. Постель словно вращалась подо мною. Ответы доктора не дали мне ничего. Совсем. Я не знаю, как меня зовут, сколько мне лет, кто я…. Но зато я у себя дома на Маврикии! Хоть одна успокаивающая новость.

      Я открыла глаза снова. В комнате никого не было, только служанка-креолка осторожно поправляла мою постель.

      – Как меня зовут? – резко спросила я.

      – Леди Маргарет Уилкокс, – ответила та слегка испуганно и сделала книксен.

      – А тебя?

      – Сьенна, миледи, – она пару раз хрустнула пальцами. – Вы не волнуйтесь, доктор Парфе сказал, что память должна вернуться. И, надеюсь, скоро…

      – Почему?

      В её голосе было что-то такое, что заставило меня насторожиться. Видимо, на мой вопрос креолка не знала, что ответить. Она покусала губы и замялась. Я ощутила раздражение.

      – Сьенна! Довольно издеваться надо мной! Что происходит? Я ничего не помню – разве не ясно?

      Навалилось отчаяние. Все вокруг было мне чужим. Этот дом, эти люди, это место. Друзья они мне или враги? Я не в состоянии ничего ответить или принять какое-то решение. Очень хорошо, что я у себя дома, но как быть, если я даже не знаю, где у него входная дверь?

      – Миледи, – девушка заломила пальцы. – Я знаю. Это я виновата…

      – Виновата в чем?

      – Что вы упали! Я не успела