Перерожденная. Ясмина Сапфир

не дрогнул ни один мускул. Значит, дверью нас скорее всего не ударит. Король покосился в ответ, хмыкнул и аккуратно подтолкнул меня в спину.

      Мы притормозили неподалеку от двери, она выдвинулась еще и уехала куда-то в сторону. Пока входили внутрь, перешагивая через порог в форме морской волны, я специально посмотрела на косяк. Нет, ни петель, ни механизмов, которые бы двигали дверь, там не обнаружилось. Толстый темно-синий эллипс словно завис в воздухе.

      Внутри здание походило на университеты моей юности. Громадные холлы, высоченные потолки, коридоры с множеством аудиторий и лестницы – такие, что подниматься по ним можно толпами.

      Здесь пахло свежескошенной травой и натянутой струной звенела тишина.

      Меня посетила ностальгия по далеким временам, когда сидела на подоконниках, болтая с одногруппницами, и получала замечания от преподавателей. Когда усиленно строчила вслед за быстрой речью лектора, а потом читала дома и ухохатывалась. Помню, с лекций по истории я принесла домой длинную, но очень монотонную эпопею. Она состояла из почти одинаковых фраз: «Они пришли, взяли город, разграбили и ушли. Они пришли, взяли город, ограбили и ушли. Они наложили дань… Они пришли, взяли город, разграбили и ушли…» Знать бы еще, кто эти воинственные «они» и что за «города» подверглись нападениям, – цены бы не было тексту… Но вот именно этого я записать и не успела. А ведь на лекции чудилось: ухватила самое важное.

      Вспомнились и лабораторные работы по химии, куда нас, студентов факультета пиара и журналистики, пригласили, наверное, из чувства особого садизма. Какое-то время мы мялись у дверей аудитории, с ужасом глядя на лаборантку в белом халате и преподавателя с вздыбленной белой шевелюрой, чем-то неуловимо похожего на Эйнштейна.

      Когда гляделки уже всем наскучили, я, как староста потока, вышла вперед и спросила, обводя взглядом десятки банок, склянок, колб и прочих неведомых сосудов:

      – Простите? А откуда и что тут у вас наливается?

      Вот тут препод и заподозрил неладное. Внимательно осмотрел притихшую группу и уточнил:

      – Простите, вы с какого факультета?

      – Пиара и журналистики! – весело ответила я.

      Препод сглотнул, икнул, и шевелюра его стала еще пышнее.

      – Давайте для начала прослушаем лекцию, – спустя пару минут тягостного молчания нашелся бедолага. К тому моменту группа уже начала с любопытством разглядывать колбы и сосуды с разноцветными жидкостями, а лаборантка попятилась к окну.

      Мы расселись за партами, между стройными рядами лабораторных столов, и все занятие слушали, как и чем можно убиться, отравиться, взорваться на практике по химии.

      Под конец, когда одногруппники уже даже не косились в сторону установок, препод ткнул пальцем в потолок и победоносно изрек:

      – И если вы закончили практику целыми-невредимыми, запомните! У нас еще и колбы взрываются!

      В аудитории воцарилась испуганная тишина – кажется, это была минута молчания, дань уважения кабинету и установкам после нашего вандализма.