На полях Гражданской…. Михаил Федоров

непроезжим. Весь железнодорожный путь был заставлен вагонами. Некоторые из них вздыбились, как огромные животные в стаде. Бронепоезда, пущенные под откос, взорванные, изуродованные столкновением, являли жуткую картину. Все видимое пространство было забито обозами, артиллерией и массой кавалерии, уходящей по берегу моря к Сочи.

      Мы проезжали мимо лазаретов. Раненые на костылях умоляли нас взять их с собой.

      – Братцы! Не дайте погибнуть!

      Кто-то торопливо рвал зубами бинт, сдирал рубаху, бордовую от запекшейся крови.

      Смоленцы проходили мимо с опущенными головами. Мучила совесть, но у них самих не было уверенности, что удастся сесть на пароход.

      Пройти на набережную из-за толпы было невозможно. Пришлось двигаться вдоль догорающих ангаров, откуда мародеры тащили обмундирование, ящики, чемоданы. В другой бы раз смоленцы остановились бы и навели бы порядок, но теперь было не до грабителей.

      Наконец выбрались к пристани, где к причалу прижались пароходы. Когда я увидела заполненные палубы кораблей, у меня сжалось сердце: куда нам деться?

      Новиков приказал:

      – Расседлать и разнуздать лошадей. Мы их оставляем.

      – Как? – раздалось у возниц и всадников.

      Я видела, как снимали уздечки и седла и отпускали лошадей. Они примыкали к другим, которые забредали в море, отфыркивались и сердито били по воде передними ногами. На камнях валялись трупы коней, которых хозяева не захотели оставить противнику живыми.

      Новиков вертелся на Дарьяле, кого-то ища.

      Продскакал Сергей и показал на пароход «Николай»:

      – Нам велено грузиться…

      Новиков повернул к пароходу, у трапа которого стоял юнкер с винтовкой. Подняв коня на дыбы, осадил Дарьяла.

      – Капитан! – закричал бородачу на капитанском мостике. – Сажай смоленцев!

      – Я больше не могу взять! – ответил в рупор бородач.

      – Как не можешь?!

      Бородач всполошнно махал руками.

      – Возьмешь! – Новиков выхватил наган.

      Презрительно глядел на заполнившую палубы публику в штатском, среди которой только изредка виднелась военная форма.

      – Судно перевернется! – кричал капитан.

      – Не пожалею последних патронов! Мы с позиций пришли! И разговаривать долго не буду!

      На пароходе все стихло.

      Новиков скомандовал:

      – Заряжай!

      Смоленцы вскинули винтовки. Щелкнули затворы.

      Юнкер спрятался за трап.

      – Даю минуту на размышление! Дальше возьму пароход штурмом!

      На капитанском мостике возникла суматоха. Кто-то кинулся вниз, кто-то в кубрик.

      – Ладно, – прохрипел капитан.

      Смоленцы двинулись к сходням. Сначала понесли носилки с ранеными.

      Новиков соскочил с коня. Обнял Дарьяла за шею, прижался к гриве, вложил в его ухо наган и… спрятал пистолет в кобуру. Не смог выстрелить. Поцеловал в прозвездину и, пряча глаза, шагнул к кораблю, уже дымившему едким дымом.

      Смоленцы