Кукла госпожи Барк. Хаджи-Мурат Магометович Мугуев

знакомой с трудом.

      – Шатенка могла перекраситься в блондинку, или наоборот, родинку или мушку может поставить любая кокетливая женщина, а руки… руки могли погрубеть позже, когда настали лишения и физическая работа, – постукивая пальцем по портсигару, сказал генерал. – Гораздо интересней – это появление в нашем деле имени Андерса…

      – Сейчас оно появится снова, – сказал Аркатов. – Среди шоферов, ведших автоколонну, двое оказались бывшими андерсовцами. Один служил под его началом еще в польско-германскую войну в 1939 году, а другой поступил в Куйбышеве, где формировался этот корпус. И оба одновременно отмежевались от него перед самым уходом Андерса в Иран.

      – Интересно! – проговорил генерал.

      – И оба вели свои машины рядом. – Аркатов сделал паузу и тихо сказал: – Самыми последними в колонне.

      – Их фамилии?

      – Рядовой Ян Кружельник и младший капрал Тадеуш Юльский. Последний был в частях Андерса в 1939 году. За ними ведется наблюдение органами их дивизии, и новый материал, по мере поступления, будет направляться к нам. Вот копия их личных дел.

      Мы стали разглядывать бумаги.

      – Образованный человек этот Тадеуш Юльский, – знает русский, английский и немецкий языки. Последний «плохо», что ж, для шофера очень недурно. Окончил восемь классов Лодзинского коммерческого колледжа, сын приказчика фирмы «Годлевский и Смит». Тоже неплохо.

      В комнату вошел запыхавшийся адъютант генерала лейтенант Рябов.

      – Товарищ генерал, я за вами, – сказал он.

      – Что случилось?

      – Шифровка из штаба фронта, – и он передал генералу бумагу.

      – Так! – прочтя бумагу, сказал генерал. – Неожиданно, – и протянул шифровку мне.

      «Генерал-майору Степанову и полковнику Дигорскому с получением сего прибыть в штаб фронта для немедленного отлета в Москву».

      – Значит, – вставая с места, сказал я, – нам надо срочно выезжать.

      – Да, тут ясно сказано – мне и вам.

      – В Москву, – перечел я. – Конечно, кому не лестно побывать в Москве, но сейчас я, право, не радуюсь этому. Столько незаконченных дел и особенно эта проклятая история с привидениями.

      – Приказ, дорогой мой, – остановил меня генерал. – Аркатов и те, кто останется вместо нас, разберутся во всем, а нам, Александр Петрович, следует собираться… Люди мы военные, и приказ остается приказом.

      Мы выехали в штаб фронта. Провожавший нас Аркатов с грустью сказал:

      – Расстаюсь, как с родными. Чует мое сердце, что вы уже не вернетесь сюда.

      – Война не кончена, фронты велики, а военная служба разнообразна. Мы еще встретимся и поработаем с вами, дорогой капитан, а вы обещайте вкратце регулярно сообщать нам о дальнейшей судьбе дела «о привидениях», – прощаясь с Аркатовым, сказал генерал.

      – Обещаю, – горячо сказал капитан.

      Под утро мы прибыли в село Суковники, где находился штаб фронта, а ночью, уже с предписанием вылететь в Москву, приехали на аэродром. Зачем мы вызваны командованием, никто не знал, но было ясно, что сюда