Экипаж лейтенанта Родина. Сергей Дышев

по полю «тигры» развернуло более уязвимой бортовой частью. И потом едва двигающимся машинам противотанкисты учинили смертный приговор, всаживая бронебойные снаряды в борта, башню и корму. Еще более печальное зрелище представлял седьмой танк – PzKpfw III. После повреждения гусеницы меткий глаз наводчика отправил снаряд прямо под башню, и ее сорвало и унесло метра на три… Кроме механика-водителя Отто, никто в этой бойне не уцелел.

      Пленного немца Родин привел к капитану Бражкину, передал ему и сумку командира 505-го батальона, доложив, что тот был убит прямым попаданием снаряда в башню.

      – Всем остальным каюк? – поинтересовался ротный на всякий случай.

      – Так точно, все погибли, – ответил Иван.

      Бражкин раскрыл сумку, вытащил из нее карту, развернул, бегло посмотрел, положил обратно. Рабочую тетрадь перелистал, убедившись, что ценности не представляет, сунул Ивану:

      – Личный состав 505-го батальона… Расходный материал. Возьми на самокрутки!

      Из сумки на землю выпали фотографии в конверте. Иван поднял их, пересмотрел. На одной капитан был снят в парадной форме с рыцарским крестом. Рядом с ним его счастливое семейство: молодая красивая женщина с завитыми светлыми волосами, белокурый в маму сынок лет семи и кудрявая девчушка на руках у мамы на фоне небольшого особняка. Еще было фото надменного старика с усами, как Вильгельма II. На других снимках Иоганн фон Кестлин позировал среди других офицеров на фоне «тигра» и, конечно, не преминул сняться в позе победителя на подбитой «тридцатьчетверке» с сорванной башней.

      – Отвоевался, тезка Иоганн. Плохая примета фотографироваться на могиле, – сказал Иван и бросил снимки на землю.

      Погибших танкистов роты с воинскими почестями похоронили на окраине сельского кладбища Егорычей. Огурцова, механика-водителя Петьку Кукина, уцелевшего под проехавшим танком Родина, и башнера с совковыми лапами Сергея Котова отправили в медсанбат.

      Глава девятая

      В деревне Девочкино, куда уже ближе к вечеру командование определило на постой роту Бражкина, как раз и было около десятка избушек. Пламя войны обошло её стороной, факельная команда вермахта, видно, не добралась, а «тиграм» не суждено было занять этот рубеж в соответствии с их планом наступления на карте.

      Иван сначала определил место экипажу Еремеева в явно пустовавшем домике, а своим – в соседней избе, где зорким оком углядел едва курившийся сизый дымок из трубы.

      Обыкновенный сруб, пятистенка, с потемневшими до серости цвета бревнами, подгнившими по углам. Когда-то очень давно крышу покрыли соломой, она почернела и слежалась и почти вся поросла темно-зеленым ковром мха.

      «Такую поджечь трудно, – подумал мимолетно Иван. – Хотя у огнеметчиков проблем нет».

      Он подошел к подслеповатому, но чистенькому окошку с ветхим резным наличником и постучал – самый быстрый способ вызвать хозяев.

      Ждать пришлось недолго, в сенцах послышались шаги, лязгнул засов, дверь широко распахнулась, чуть не задев Ивана. На пороге стояла гренадерского роста худая, как стебель ревеня, старуха.